Достигли зрелости плоды, их тонны, тонны...
И тонны спор грибных несёт в охапке ветер.
И яблокам нет дела до Ньютона,
Грибам же дела нет ни до чего на свете.
Умчалось к югу в дружных криках птичье братство.
Ввысь унеслись обрывки летних разговоров.
Лучи осенние нежны и золотятся,
упав на травы и обняв наждак заборов.
Спят куклы бабочек, как броши - избежали
и птиц они, и ядохимикатов
лишь оттого, что так написано в скрижалях,
когда - неведомо, кем - тоже непонятно.
Медведи с хрустом залегли в своих берлогах,
и дождевым червям есть в норках утешенье.
И нам писалось в тех скрижалях, пусть немного,
но только жизнь ушла на слов тех воплощенье.
Мы жили набело и, сил не соизмерив,
роняя слёзы, глупый смех, в обрывках боли,
промчались, открывая дверь за дверью,
покорно Шопенгауровской Воле,
слепой и буйной и бесстрастно глуховатой
к сплошному умиранью и рожденью
под цепью дат, протянутой куда-то
с неукротимой непонятной целью...