Любовь, как приговор, отчаянно стучит - виски и
кровь – изменяется цвет в лилово-синий.
Я тобой погребалась в земле сухой.
Я тобой воскрешалась зноем в пустыне.
Слово – бич, слово – сон, слово явь, слово – стон.
Окончания нет у изысканной пытки
между мной и тобой, меж землёй и водой,
меж бровями нахмуренными и улыбкой.
Окончание где-то сливается с тенью...
Тень подобна распластанным фиолетовым крыльям.
Нет, увы, ни ступеней; нет, увы, ни треножника,
чтобы встать, и взлететь – не вернуться обратно.
Долгий зов отзывается в тёмных проулках,
в веренице домов, оглушительно тесных,
на дорожках, тропинках, шоссе, закоулках, что
так плотно гнездятся в эфире печальном.
Откровение что? Ни к чему откровение,
в нём не выпиты капли заснеженных жизней,
в нём не собраны крохи засохшего хлеба,
в нём не встать и не выйти, удаляясь в ущелье.
Там темно и опасно. Там терпко и душно.
Но зато там повсюду свобода лихая!
Она дышит туманами, солью вчерашней.
Она учит бесстрашию, боли и воле.
Там идёшь, спотыкаясь о вчерашние веси,
о вчерашние песни, что пелись фальшиво.
Там ИДЁШЬ – в этом всё. Ничего не напрасно.
Только слушай внимательно отзвук шагов.