Радио бьет из динамиков в душном салоне «Газели»
крупнокалиберным слогом от примы блатного «Шансона».
Ветер свистит за окном, вырывая засохшую зелень
с корнем из крепких объятий газона
без крика, без стонов.
«Шеф, тормозни у метро!»
Наконец-то.
Мой слух на пределе.
Красную «М» от себя раздраженно толкнув, я врываюсь
с ветром шальным на несущие к центру планеты ступени.
Женщины, дети, влюбленные пары в футболках «I love you»
перед глазами, как серые тени,
стоят в исступленьи.
Поезд.
Открытые двери.
От боли глаза закрываю.
Правой рукой, прикрывая лицо от случайных ударов,
левой, схватившись за поручень, чувствую чье-то тепло и
чье-то дыхание ровное, легкое чувствую справа.
Прибыл, покинув пространство слепое,
на станцию поезд.
Гений мог только создать осязание. Господи – браво!
Вверх поднимаясь, стою на одной из продвинутых лестниц
рядом с взлохмаченной женщиной, пахнущей сгнившим арбузом.
Нос, защищаясь, плюется остатками старой болезни
в сторону пахнущей ягодой музы
и чьей-то обузы.
Скоро моя переносица от напряжения треснет.
Выйдя на улицу, чувствую вкус оседающей пыли
на языке побелевшем, обложенном злом индустрии.
Вытащив банку приевшейся горькой отравы, я вылил
В горло пол-литра того, что разлили
в ближайшем трактире.
Звуки и запахи,
лица и вкусы
в секунду забылись.
Сев на скамейку, откинувшись, не закрывая глаза, я
вспомнил дыхание нежности в душном вагоне. Пробелы
в памяти. Мысли мутнеют, под череп ножами врезаясь.
Завтра все будет не так. Я уверен.
Предчувствую. Верю.
Слёзы струятся из глаз, по ресницам лениво сползая.