Лучше это или хуже, в зыбком воздухе земном,-
но возвышенные души, в низком разбираются с трудом.
Робок раб, проворен вор, уж так,
бархат барственен, монах мохнат,-
и будет всё всегда тут так,
будь ты стократ Сократ, собрат!
На земле счастливого, где вы, гения поэзии встречали,-
почему ж покоится, увы, здесь величие в печали?
Забрезжил рассвет на краю небосклона,
заскользили за стеклами струйки дождя,-
и свет засветил сквозь сырые заслоны,
возникшего взгляду, дождливого дня.
В нём серый асфальт, и серая высь,
всё пространство в серый окрас,-
в нём серость и сырость тесно сплелись,
стронув грустные струны у нас.
Но он нашей жизни земной, пуповина,-
пойдет нам и в счет, и в зачет.
Другим не заменит, его нам, судьбина,-
и обратно, как брак, не возьмет!
И нам поклоняться б ему, как огню,
ведь без него, что бы мы были, и где бы,-
воздайте же должное, каждому дню,
каким бы там ни было, облачным, небо!
Пусть серой пташкой ничтожной,
и безлико порой порхает,-
как нет небес безнадежных,
дней обыкновенных не бывает.
Не бывает для нас у природы,-
ни плохой, ни хорошей погоды.
Коль есть те, кто себе в угоду,-
могут сделать любую погоду.
Чуть внятные, что ветра аромат,
подобно таинству молитвы,-
в нас отголоски Божества звучат,
гармонии интимным ритмом.
Рвется к облакам строка, лишь бесплотная пока,-
но, рассчитанная на века, плоть земная не легка!
Участь уст, печалить лик,
под грустью, отсутствующих глаз,-
участь чья, привести в тупик,
тут, рано или поздно, нас.
Да всё ж, изжить ли к жизни, то доверье,
что в душах и чрез ужас берегут,-
ведь так здесь и недвижные деревья,
чернеют отчужденно на снегу?
Тут всякого мира, основа,-
есть чье-то первоначальное Слово.
И счастье мы обретаем снова,-
свое лишь, здесь выстрадав, Слово!
Выражаем, принимая не мучась,
трагичное счастье, радостно,-
мы в своей неучастием участи,
покорность Высокому авторству.