Три женщины - три гордыни,
три выношенных судьбы
вплелись в меня и поныне
держат - Родина, мама и ты.
Одна потерявшая сына,
взрастившая не одного,
так многими горько любима
до боли, без всяких "но".
Отброшенная годами
жестких бессмысленных драк
на обочину, где концы с концами
сводит, бесчинствуя, зыбкий мрак.
В ее непокорные руки
тычутся и скорбят
лишенных свободы внуки,
родители тех, кого только лишат
ее же под тем предлогом,
что им не место среди
ищущих правды подлогом
или под молотком судьи.
В ней гордость долготерпения,
в ней духа высокая стать,
и ей не стоять на коленях,
ей надобно только ВСТАТЬ.
Другая промчалась вихрем,
безоглядна, внимательна как стрела,
запущенная ради лиха
с ногайского кожаного седла.
Пролетела, пронзая сердце
навылет, а может и на беду,
пустыннику и гусару, немцу
и даже отчаянному болтуну.
Ее удивительно верные руки
толкали к вершинам и впадинам гор,
и укрывали от ветра и скуки,
и делали домом переносной шатер.
Миндалины глаз непоседливо-жгучей посадкой,
трепет ноздрей над изломами верхней губы,
а позже годами побитой, но гордой осанкой
она растворила себя по степям голубым.
Оставила вкусом потери и терпкого слова
детские страхи, повтОренные точь в точь,
непримиримую, неутоленную жажду нового
и птицу-Феникс - подросшую дочь.
А ТЫ...полоснула красной ковбойкой
по ненужному хламу в моей голове,
и, не спросив разрешения, быстро и бойко
поменяла все то, что было не по тебе,
расставила мысли по глиняным вазам,
стряхнула с гитары забытую пыль,
ты смысл отыскала в бессмысленных фразах,
и с чердака улетучился дым).
Ты что-то приносишь с собою с работы,
что, чувства и нервы мои теребя,
горит неуемной до жизни охотой.
Наверное просто приносишь себя.
Твоя гордость - в твоих победах
над беспомощностью, над суетой.
Ты меняешь все. За тобою следом
жизнь становится каплю другой.
Однажды ты прострелила навылет,
насмерть, со всеми признаками судьбы,
и я опустилась с небес на землю
прожить эту жизнь, имя которой ТЫ.