Туман рассеялся, влупили.
Дымились танки «на ура»
Но оказалось, «пошутили»,
- над нами наша немчура.
Туфту нам за ночь сколотили,
в надежде «русс Иван – дурак».
По батарее в чёрной пыли
гулял берёзовый сквозняк.
В ответ решились огрызнуться,
но нечем, от ячеек – прах,
и разрешил себе проснуться
упрятанный глубоко страх.
А немцы пёрли из-за леса:
«пантеры» - штук, наверное, шесть.
И лейтенант, с лицом порезанным,
кричал про долг нам и – про честь.
Сосед мой поднялся, да – драпать.
Напрасно лейтенант взывал.
А гусениц звенящих лапы
уж сократили интервал.
Петров с гранатой копошился,
пытался к связке подвязать.
И крайний танк в него «влюбился»,
собрался нервы щекотать.
Лопатить принялся окопчик.
Весёлый, сука, мать твою…
Петров мой шмякнулся на кобчик,
поджёг, и нас зажёг в бою.
Атака колесом прошлася,
посля – вернулася в обрат,
и каждый выживший вылазил,
и методично бил в расклад.
С тех пор, когда туман спадает,
глазею пристально в бинокль,
все цели проверяю, дали,
и помню лейтенантов вопль.
А немчура – она с мозгами,
и любит пыль пустить в глаза,
пусть первые раскроют, сами,
как – обороны полоса.
8 сентября 2011 г.
С-Петербург