Вольное переложение
Сладчайшею ночью- какая мечта
С волшебною силой явилась мне та,
Что мог я своею любимой назвать,
В каморку мою, где лишь стол да кровать.
Картиною милой я грежу во сне,
Кто с нежной улыбкой шагает ко мне?
И сердце мое от улыбки дрожит,
И кровь бьет ключом и по жилам бежит
« Возьми меня, милый, такую как есть,
Имею желанье, забуду про честь,
Любовницей стану, отбросив покров,
Всю ночку до крика вторых петухов».
Мне странно и я удивляюсь невольно,
Но как задушевно, как ласково, больно
Речь девочки этой прелестной лилась:
« О. дай мне блаженство, отдай свою страсть!»
« И жизнь свою, дева,и юную кровь
С весельем отдам за такую любовь,
Но царства небесного значит тогда
Не видеть, мой ангел, уже никогда»
Слова бурно эти из уст вылетали
И все ж цветом страсти моей расцветали,
Но девы прелестной речь снова лилась:
« О, дай мне блаженство, возьми мою страсть!»
Какие слова! Меня бросило в жар,
В груди бушевал, словно море пожар
И словно бы в пропасть упала душа
И я задыхался, почти не дыша.
О, Ангел мой белый с венцом золотым,
С сиянием светлым… Но вот черный дым
Вверх поднимается в виде столба,
В нем сонм домовых и кикимор толпа.
И к ангелу рвутся, там бой, кутерьма
Теснит его черных исчадий гурьба,
Но, наконец, куча призраков странных
Сгинула словно бы в клубах туманных.
Я ж изнывая в желаниях страстных,
Не отпускал из объятий Прекрасной,
Ту, что косулей ко мне прижималась,
С горькой печалью слезой обливалась.
« О, милая, знаю откуда твой стон!»
И молча целую губ нежный бутон:
« не плачь, эти слезы как будто ненастье,
Возьми же блаженство, впивай мои страсти!»
« Впивай мои страсти, прими же любовь!»
Но, что это, вдруг, леденит мою кровь?
Земля затряслась, провалилась, О страсть!
Раскрылась, зияя огромная пасть.
И снова толпа в этой пасти чернеет.
Прекрасная дева смертельно бледнеет
И вот исчезает из жаждущих рук
Стою онемевшим, растерянным вдруг.
А черные тени, из пасти, ликуют,
Прекрасные танцы по кругу танцуют,
Толпа окружает, толкает, теснит
И смех её злобный и резкий звучит.
Хохочет толпа, в тесный круг заключив,
Гудит свой ужасный и гнусный мотив:
« Изведал ты, милый, блаженства конечно,
За это наш пленник отныне навечно!»
***
In s;;en Traum, bei stiller Nacht,
Da kam zu mir, mit Zaubermacht,
Mit Zaubermacht, die Liebste mein,
Sie kam zu mir ins K;mmerlein.
Ich schaue sie an, das holde Bild!
Ich schaue sie an, sie l;chelt mild,
Und l;chelt, bis das Herz mir schwoll,
Und st;rmisch k;hn das Wort entquoll;
„ Nimm hin, nimm alles was ich habe,
Mein Liebstes tret ich gern dir ab,
D;rft ich daf;r dein Buhle sein,
Von Mitternacht bis Hahnenschrein“
Da staunt mich an gar seltsamlich,
So lieb, so weh und inniglich,
Und sprach zu mir die sch;ne Maid;
O, gib mir deine Seligkeit!
Mein Leben s;;, mein junges Blut,
G;b ich, mit Freund und wohlgemut,
F;r dich, o M;dchen engelleich,
Doch nimmermehr das Himmelreich.
Wohl braust hervor mein rasches Wort,
Doch bl;het sch;ner immerfort,
Und immer spricht die sch;ne Maid;
„ O, gib mir deine Seligkei!“
Dumpf dr;hnt dies Wort mir ins Geh;r,
Und schleudert mir ein Glutenmeer
Wohl in der Seele tiefsten Raum;
Ich atme schwer, ich atme kaum.-
Das waren wei;e Engelein,
Umgl;nzt von goldnem Glorienschein;
Nun aber st;rmte wild herauf
Ein greulich schwarzer Koboldhaufe
Die rangen mit den Engelein,
Und dr;ngten fort die Engelein;
Und endlich auch die schwarze Schar
In Nebelduft zerronnen war.
Ich aber wollte in Lust vergehn,
Ich hielt im Arm mein Liebchen sch;n;
Sie schmiegt sich an mich wie ein Reh,
Doch weint sie auch mit bitterm Weh.
Feins Liebchen weint; ich wei; warum,
Und k;; ihr Rosenm;ndlein stumm;
„ o still, feins Lieb, die Tr;nenflut,
Ergib dich meiner Liebesglut!“
„ Ergib dich meiner Liebesglut-„
Da pl;tzlich starrt zu Eis mein Blut;
Laut bebet auf der Erde Grund,
Und ;ffnet g;hnend sich ein Schlund.
Und aus dem schwarzen Schlunde steigt
Die schwarze Schar; - feins Lieb erbleicht!
Aus meinen Armen schwand feins Lieb,
Ich ganz alleine stehen blieb.
Da tanzt im Kreise wunderbar,
Um mich herum, die schwarze Schar,
Und dr;ngt heran, erfa;t mich bald,
Und gellend Hohngel;chter schallt.
Und immer enger wird der Kreis,
Und immer summt die Schauerweis;
„ Du gabest hin die Seligkeit,
Geh;rst uns nun in Ewidkeit!“