Плато
Есть крепость Каламита в Инкермане
на пьедестале известковых скал.
Когда-то я в Завете и Коране
об этой вещей пустоши читал.
Внизу ютится скомканно, убого
Климентовский могильный монастырь
Гремит железный поезд - мимо Бога,
а едкий выдох кельи - нашатырь.
Но наверху, средь башен и развалин,
средь белых глыб, усыпавших плато,
стоит июль, безмолвно гениален
и Божьим словом полон на все сто.
И мириады веретён-улиток,
усеяв каждый стебель травяной,
прядут своё, свивая некий свиток,
неисчислимы, как перед войной.
Так близко небо! Камни под ногами,
разбитые надгробья и кресты -
в оплёте трав. И мощными кругами
очерчен купол синей высоты.
Весь день - ни человека, ни пичуги.
И лишь в каменоломне - ор орды
бродяжьей: хохот хама, визг подруги -
погибель накликающие звуки
по-над смарагдом почвенной воды...
Цикада
Зверь-цикада, химерное тело,
я однажды увидел днём,
как природа кощунственно-смело
упражнялась в уродстве твоём.
Но, когда загустеет вечер,
поднимается в синий свод
голос твой,
и тревожный, и вечный, -
неумолчных, бессонных нот.
Что-то трудное вымолвить надо,
на пределе дыханья - суметь...
Полуночная боль цикады -
песнь того,
кто не может петь.
Графская пристань
Абрикосовый полдень над бухтой-губой.
Крылья чайки - излом бумеранга.
Мириадами капель взлетает прибой,
и отрывистый лай каперанга
отправляет эсминец в крестовый поход
от ступеней, от пристани Графской.
Белый полис по волнам индиго плывёт
и античной, и матерной сказкой.
Адмиральского солнца болит голова,
алой сливой усыпан некрополь.
И журчат сквозь кингстон ключевые слова:
Инкерман, Херсонес, Севастополь.
Золотая легенда, простреленный миф,
мёртвых пальцев живой отпечаток!
Птица Феникс кокарды, двуглавый твой гриф, -
византийский твой, - выпал в осадок.
Но на белом бушлате Эллады кайма,
в беге юнги начало ab ovo -
это вечности почерк,
отвага ума -
быть ребёнком, быть первенцем Слова!
Атлантидой под воду уходит июль,
алычой зарастает Акрополь.
Но в распахе кингстонов, но в посвисте пуль:
"Балаклава - звенит - Севастополь..."