Не прикрыться веками от века, где очаг там и ночлег,-
есть всего у человека, только Чело-Век!
Человек ведь лишь то, что мечется между,
судьбой и свободой всегда,-
и что было уж чем-то здесь прежде,
бывая собой иногда.
Не так ли порою, казалось, исчезнуть готов,
мир, исторгая контрастов пени,-
печальной игрою, холодных и теплых тонов,
на зыбких стыках света и тени?
Чтоб молчали печали в ночи,-
в тихий стих, ты их заключи!
Предоставляя душам высоким кров,
прочностью строчек, философией строф,-
стиха, стихии тихой, суть, от человека к Богу путь!
Но, может, станет ясно, там, во мгле,-
что так давалась горько, поэзия когда-то на земле,
лишь в эру человека только.
Подлости людской проста, арифметика, покуда,-
здесь для всякого христа, найдется свой иуда.
Но не всё в этом мире греховно,
хотя никто и не свят,-
только тот, кто не беден духовно,
действительно здесь богат!
Пусть нередко зверея от недоедания,
и нередко зверея от надоедания,-
не звереть не умея, порой от страдания,
человек ведь все же, венец Создания.
Только вот, сути создателю, мира сего,-
Богу пока здесь,- увы, труднее всего!
Как в дебрях дикого леса,
где всех подстерегает рок,-
без противоборства с Бесом, не вырастает здесь и Бог.
Словно желтого ужаса жар, ведь возможно добро и зло,-
как выстраданной радости дар,
роковое, с Богом родство?
Наверно, в чём-то человечен, ведь человек Его семя,-
и Бог, конечно, не вечен,
а вечность лишь иное время.
Так расточайте ж, творческий свой пыл,-
сам Бог когда-то человеком был,
ведь осязать расстояние, дано лишь при расставании!
Кумир людской от века, тоже плод природы строгой,-
судьба земная человека, это ведь и судьба Бога!
Пусть из-за лика одного его Кумира,
всегда другое проглядывает Первостепенство,-
говорит ли противоречивость мира,
о его принципиальном несовершенстве?
Непротиворечивого в природе нет,
Христос и Слово, подсознание и свет,-
свидетельствуют, также как и лира,
о неделимой двойственности мира.
Как ни старайся свергнуть Кумира, Рок,-
исток и устье всякого мира, Бог.