Когда я лежу головой у тебя на коленях, камерадо,
Я продолжаю признанье тебе, тебе и открытому небу, подвожу итог:
Знаю, я — мятежник, и других обращаю в мятежников,
Знаю, мои слова — оружие, в них опасность и запах смерти,
Я ведь посягаю на успокоенность, безопасность, установленья, законы и стою за беззаконье;
Я очень решителен, потому что все меня отвергли,
Более решителен, чем мог бы, если бы я был желанным.
Я ни в грош не ставлю и никогда не ставил опытность, осмотрительность, мнение большинства, насмешки,
И угроза того, что называют адом,— для меня такая малость, или, вернее, пустой звук,
И соблазн того, что называют раем,— для меня такая малость, или, вернее, пустой звук для меня.
...Возлюбленный камерадо!
Признаюсь, что подстрекал тебя отправиться в путь со мной,
И неистово упорствую в этом желанье,
Хотя и не знаю, зачем и куда мы идем
И вознесемся ли мы на вершину победы
Или будем сокрушены и наголову разбиты.