Забавно, что сегодня 16го июня 2012-го года мой кузен из США оператор Марк Челищев монтирует фильм об Андрее Челищеве-виноделе США в доме ахитектора Челищева недалеко от нашего родового гнезда на Арбате в Николо-Песковском. О время!
– Арбат – это Млечный Путь –
(В.М.Мешков «Арбат предо мною…» Поэтическая, биографическая и библиографическая книга. М., Русскiй мiр, 2004)
Арбату 511 лет, не так уж и много. Но без этой улицы уже невозможно представить Москву и даже Россию. Евгений Бунимович утверждает, что Арбат монпарнасней Монпарнаса. Скорее Монпарнас арбатнее Арбата. Обе улицы стали такой же легендой Европы, как знаменитая Николаештрассе в Лейпциге. Есть такие литературные места.
Слово «арбатец» придумал математик Бугаев, отец Андрея Белого. Однако гимном легендарной улицы стали слова Булата Окуджавы: «Ах, Арбат, мой Арбат, / ты мое отечество». Многие слишком прямолинейно истолковали тексты барда и его признание: «Я дворянин арбатского двора…» Действительно, в стране, где существует прописка, это звучит не очень скромно. Возможно, поэт просто не учел, что право жить на Арбате давно уже стало своеобразным дворянством.
Скромнее, так и не дожив до своей известности, жил в доме 44 арбатец поэт Николай Глазков, которого страна запомнила по фильму «Андрей Рублев», где беспомощно размахивая самодельными крыльями, он стремительно падает с колокольни. Зато фольклором стали строки:
Я на мир взираю из-под столика.
Век ХХ-й, век необычайный.
Чем ты интересней для историка,
Тем для современников печальней».
Автор и составитель арбатской феерии – ведущий научный сотрудник «Ленинки» Вячеслав Мешков. Он прочесал 34 тысячи самых разных авторов и отобрал 500 поэтов, упоминавших Арбат.
Среди стихов Лермонтова слова «Арбат» нет, но есть описание арбатского заката. Это открытие самого составителя.
Гляжу в окно, уж гаснет небосклон,
Прощальный луч на вышине колонн,
На куполах, на трубах, на крестах
Блестит, горит в обманутых очах.
Такой вид открывается, если взглянуть из окна дома-музея Лермонтова на Малой Молчановке у изголовья Арбата. А с другой стороны, ближе к Садовому кольцу стоит дом-музей Пушкина. Сам Пушкин об Арбате не писал. Зато его знаменитый дядя Василий Львович в поэме «Опасный сосед» прокатил своего героя-гуляку прямехонько от Арбата до Поварской.
«С цыганками, с б…ми, в трактирах с ямщиками
Пришел ко мне с небритыми усами.
«…Ступай со мной, качнем! К плотскому страсть имея».
Пустился дым густой из пламенных ноздрей
По улицам как вихрь несущихся коней:
Кузнецкий мост, и вал, Арбат, и Поварская…
Жив гуляющий Арбат и сегодня, хотя теперь по нему не пролетишь на залетных. Слава богу, эта улица – одна из немногих пешеходных в столице. Таким он виделся и Андрею Белому, поэту и ясновидцу: «Глаза, вперенные в закат: / выходишь в вечность.. на Арбат». Почему Арбат –¬ вечность, объяснять не берусь, но в этих строках великого символиста есть правда. Арбат уже никогда не превратится в простую улицу. Даже Константин Ваншенкин, поэт вполне реалистического направления, пишет: «И голос женщины родной, / и этот Млечный Путь Арбата». Кстати, «аработ» означает по-древнееврейски «Седьмое небо». А где еще быть Млечному Пути, как ни на Седьмом небе.
Мой друг, легендарный поэт Москвы Игорь Холин написал об Арбате и вовсе удивительные стихи:
Как-то я сам это видел, ребята,
плюшевый мишка гулял по Арбату.
Плюшевый мишка ТАБРА пересек,
где из окошка выглядывал ТОК.
Кстати, именно Игорь Холин познакомил меня много лет назад с Вячеславом Мешковым. Он уже тогда начал составлять эту книгу. Работа заняла 10 лет.
А закадычный друг Холина Генрих Сапгир, о котором Холин сказал: «Нас надо холить и сапгирить», – замечательно попрощался с Арбатом и с миром такими строками:
Окно на Арбат. Паркет. Лунный блик.
Смятые тюбики. Тряпка. А нас нет…
Не соглашусь с Генрихом. Все есть: и Пушкин, и Лермонтов, и Глазков, и Андрей белый, и Сапгир, и Холин, и вечный во всех смыслах этого слова литературный Арбат.
К. Кедров на Арбате Вяч. Мешков
Кедров-Челищев
http://video.mail.ru/mail/kedrov42/6
«Дайте Кедрову стрекозу — / Догадайтесь, почему»... О стрекозе — позже. А о Константине Александровиче Кедрове (р. 1942), поэте, кандидате филологических и докторе философских наук, Андрей Вознесенский сказал так: «Это сгусток поэтической энергии новой России». И еще в стихах: «Мысль — это константа Кедрова, / Кедров — это константа мысли».
В 1970-начале 1980-х годов Кедрова не печатали, но он преподавал в Литературном институте. Как его любили студенты! Он говорил — о поэзии, о философии и вообще о языке:
«Есть некоторые вещи — невыразимые. И вот наступает момент некой невыразимости самых основных вещей, когда человек доходит, приближаясь к божественному, до некой сути явлений божественного, космического, вселенского (опять же несовершенство нашего языка заставляет нас все время определять неопределимое)».
«Это зрение человека вселенной, это метаметафора. Метаметафора отличается от метафоры, как метагалактика от галактики. Привыкайте к метаметафорическому зрению. И глаз ваш увидит в тысячу раз больше, чем видел раньше».
Он напоминал, что свет от Полярной звезды идет к нам 500 лет. «Миг — разверзаются двери гроба / и неба звездного / Взгляд — мгновение видим небо / времен Иоанна Грозного».
Небо — это изнанка человека.
Человек — это изнанка неба.
Сам же Кедров видит небо даже и не времен Крещения Руси, а небо Ветхого Завета. Даже и над Арбатом. Особенно над Арбатом:
Аработ — древнееврейское седьмое небо
Арбат — это Млечный Путь
Нега, нега, сладкая нега
Переулков арбатских пут
Кремль — Медведица, сияющая Алголом.
Люблю все, что голо
Глаголем Голлем
Аработ — Арбат
Робот — Голлем
И Голем — робот
Москва не жгла глаголом
Москва легла Алголом
Шепот — ропот...
Я спросил Константина Александровича (он живет в «небоскребе» Нирензее в Малом Гнездниковском переулке): «Наверное, вас связывает с Арбатом что-то личное?»
...Бел Андрей Белый
Вахтангов черен
Был Андрей Белый
Вахтангов выбыл
Лишь принцесса Турандот
Все играет и поет
Адрес мамы: Вахтангова, три
Квартира сорок один
Ныне Николопесковский, три
Теперь я совсем один
ЯМА
ЯМА
ЯМА
МА-
МА
МА-
МА
МА-
МА-
(Нужно слышать, как Константин Кедров читает свои стихи; Он не читает даже, а мелодекламирует, иногда поет. И сказал как-то, что звук у него составляет 80% содержания.)
Поэт, помолчав, продолжает рассказ.
На дворе — трава
Дух древесный
Я с отцом занимаюсь
А коза понимает
На дворе — трава
Стрекоза в руке моей
А в 1987 году ДООС впервые выступал в здании МИДа на углу Кольца и Арбата. Изумленные чиновники ведомства слушали наши стихи:
В окруженье умеренно вянущих роз
Обмирает в рыданиях лето.
Гаснет радужный крест стрекозы, где Христос
Пригвождается бликами света.
Сегодня поленовский дворик залит асфальтом, но трава все равно пробивается, и стрекозы еще летают.
Только в наши дни одна за другой стали выходить книги Кедрова — плод сорокалетних трудов: «Или: Полное собрание сочинений. Поэзия» (М., 2002), «Ангелическая по-этика» (М., 2002), «Параллельные миры» (М., 2001), «Инсайдаут» (М., 2001), «Энциклопедия метаметафоры» (М., 2000) и другие.