/бросают всегда - словно бросаются в рассыпную - неожиданно.
то, что ты чувствуешь - это как тебя на скорости выкинули из машины,
ничего вокруг не видишь, только фрагменты асфальта, залитые кровью.
собираешь кости, встаешь, спустя время, и пытаешься что-нибудь сделать с болью.
боль - вообще первична, первое время сил не хватает над ней подняться
не то, что вставать, жить не хочется, хочется выброшенным таким валяться
и никуда не уходить, не деваться, представлять собой холмик, не умеющий удивляться.
сколько можно кривляться? спросят люди. а ты ничего не ответишь, только выскребешь и принесешь им сердце на блюде, выкипевшее. остатки заветрятся сами, или ты этими же сломанными руками, напустишь туда юбками, спутанными волосами ветра, который поможет.
девочка моя, если бы знала, что я сейчас чувствую, лежащий на мкаде около нашего дома, как мне не хочется тебя знать и помнить,
ты бы, как в детстве, наверное, на стул встала и запела, заплакала и хотя бы из жалости набрала мой номер.
я разрешил бы тебе гулять с теми, от кого отчаянно тебя обнимал, берег. показал бы тебе лазурный берег и тихий край, куда бы тебя привел. ты бы читала какие угодно книжки и носила самые короткие в мире юбки. если бы у тебя было сердце, ты бы хотя бы один раз в вечность, когда я скулю двумя этажами выше, взяла трубку./
я люблю эту девочку, и она перед ним честна.
у нее от печали и жажды жизни болит десна, на которую каждый холодный вечер дует белый ветер и проливается алкоголь.
мы всегда в ответе за тех, кого мы.
но любовь абсолютна или не существует, Оль.