Был он студентом Аммония Саккаса два года,
но надоели ему и философия, и Саккас.
Затем ударился он в политику.
Но бросил и её. Эпарх оказался идиотом,
да и вокруг лишь надутые истуканы, вещающие
на греческом трижды варварском, горемыки.
Его любопытство слегка привлекла
Церковь: что если покреститься
и сделаться христианином? Но быстро
передумал он. Это точно привело бы к разрыву
с родителями, показными язычниками,
и они сразу перестали бы – страшно подумать –
высылать свои слишком щедрые подарки.
Но ведь надо же чем-то заняться. Он стал
завсегдатаем разгульных домов Александрии,
любого тайного прибежища разврата.
Судьба была в этом к нему благосклонна,
дав ему облик во всём привлекательный.
К тому же наслаждался он даром от бога.
По меньшей мере, ещё десяток лет
его красота продержится. А там –
можно по новой отправиться к Саккасу.
А если к тому времени старик скончается,
то пойти к другому философу или софисту:
всегда найдётся кто-нибудь подходящий.
Наконец, и в политику
неплохо вернуться – похвально припоминая
свои семейные традиции,
долг перед родиной и прочие звонкие глупости.