«Когда ты собираешься загнуться?», -
Спросила белокурая девочка седого старика.
«Малышка, но с чего ты взяла, что мне уже пора?
Да, я не молод, но все еще полон сил…»
Старик сказал утвердительно, и все же как бы спросил.
Но девочка была бесцеремонна,
Сдвинув бровки, нахмурила лоб.
«Когда ты перестанешь цепляться?
Ведь и те, кто помоложе, уже давно отправились в гроб».
Старик замялся, теребя манжет на рубашке,
Губы дрожали, перед глазами мелькали кадры,
Картинки из жизни – моменты горя и радости…
«Малышка, ну зачем ты говоришь все эти гадости?»
Оставив манжет в покое,
он спокойно поправил галстук.
«А знаешь, мне кажется, я узнаю тебя.
Да. На дворе был август.
Холодный и терпкий воздух
Не по-летнему обдавал нам спины…»
Старик поёжился, тело как будто трусило.
Достав платочек в цветочек,
Зашелся приступом кашля.
«Мы были детьми и совсем ничего не знали!»
«Вы выросли и все равно молчали!
Жалкие трусы! Ведь я вам так доверяла…»
Девочка плакала всем видом
И, кажется, даже рыдала.
Но, ни единой слезинки, ни одного постороннего звука.
«Вы убежали, а я умирала в муках!
До самого вечера, а потом еще целую ночь.
Но, ни один не вернулся, чтобы помочь.
А я все лежала среди гниющих тел,
Не чувствуя ног, пыталась ползти,
Но сильно мешали осколки в груди…
Потом было утро… и последний рассвет.
Как вам спалось в ту ночь?»
В горле застрял ответ.
Сердце мужчины забилось так сильно!
«Прости. Это было невыносимо.
Мы были детьми. И, испугавшись взрыва,
Спасались бегством, а потом решили,
Что тебя больше нет.
Чтобы не держать за ту прогулку ответ
Мы соврали, что были тогда на рыбалке».
«А я умирала в Еврейской балке…»
«Прости», - сказал старик на выдохе.
«Будь прощен», - и она растворилась в его дыхании.
И вместе с ней растаяла жизнь.
«Про-щен»…