История, которую прочтёте,
давно случилась. Вы её найдёте
в полотнах флорентийских мастеров.
О нравах, о любви, морали человека,
обычаях, правах шестнадцатого века
поведать вам правдиво я готов.
I
1.
Италия. XVI век.
Два герцога: Верчелли и Люччано,
решили наконец-то по родниться.
Была старинная их дружба не случайна:
с испанцами им приходилось биться.
Дочь первого, что Габриэллой звали
не думала о свадебной вуали,
семнадцать лет исполнилось ей ныне.
Люччано тоже сомневался в сыне.
Но их союз был выгоден обоим.
И всем понятно было то стремленье -
к деньгам шла власть, а к власти шло богатство.
Единым было их благословление.
Согласны ль дети на сии "оковы" -
у них тогда не спрашивали это.
Достаточно родительского слова,
никто не смел иного дать ответа.
Другие времена, иные нравы...
Закон отцов был строгим очень, право.
2.
Николо де Армани, сын Люччано,
свою невесту никогда не видел.
Но зная, что настал конец свободе,
её заочно он возненавидел.
И вот, позвав его, отец изложил
все доводы за выгодную свадьбу.
Потом добавил, и уже по строже:
-Изволь в порядок привести усадьбу.-
Сын герцога смиренно слушал молча,
как требует того обычай старый,
и приготовился с достоинством и честью
принять судьбы тяжелые удары.
Он думал про себя: "Наверно в жёны
отец нашел мне бледную дурнушку,
набитую капризами и ленью,
надменную кривляку и болтушку".
Армани-старший кончил речь. Николо,
почти не слушавший, почтительно и скромно
изобразил признательность и вышел.
Его печаль в тот день, была огромна.
В то время он дружил с одной девицей.
Эмилией её в округе звали.
Фигурой хороша, есть чем гордиться,
красивые глазищи цвета стали.
Весёлый нрав и ум ее не детский,
хотя едва ей минуло пятнадцать,
по нраву были герцогу. Не скрою,
любил, порою, с ней он забавляться.
3.
И вот, отец назначил день свиданья
Николо с его будущей супругой,
не ведая того, что сын в тот вечер
намеревался ужинать с подругой.
И огорченный этою помехой,
на первое свиданье с Габриэллой
явился герцог будучи не в духе,
кривясь, как от калины недозрелой.
Весь вид его был мрачен и задумчив.
Скрыть раздраженье вовсе не желая,
он подошел к ней, на нее не глядя,
унынье на лице изображая.
Когда глаза поднял, пред ним стояла
хорошенькая женщина. Лукаво,
смотревшая на будущего мужа
с улыбкою. Совсем не величаво.
В ней было все прелестно и красиво.
Лицо живое, стройная фигура,
изысканное платье. И осанка
достойная все сущего Амура.
Николо поражен. Он поклонился.
Она ему ответила изящным,
покорным и почтительным поклоном,
чего нельзя сказать про взор горящий.
Он так задет был взглядом за живое,
что тут же позабыл о куртизанке.
И вдруг представил на одно мгновенье
её супругой и хозяйкой замка.
4.
И вот, наедине они остались.
-Синьор! - ему сказала Габриэлла,-
Я вижу вам женитьба, как заноза,
которая в душе у вас засела,
покоя не дает... Молю, простите!
Отца ослушаться я все же не посмела.
Служил он честно в королевской свите
и выдать меня замуж - его дело.
Наш брак, конечно, будет испытаньем
и счастье вряд ли будет в нашем доме,
но выхода не вижу. Со смиреньем
принять должны мы эту злую долю.
Что до меня касается, то верьте -
намеренно вам портить жизнь не буду.
Жить с нелюбимой, знаю, хуже смерти.
И я готова выехать отсюда
в любое ваше дальнее поместье,
как только наша свадьба состоится,
и постараюсь, я клянусь вам честью!
В уединении святом забыться...-
В таком же духе, искренно и смело,
в почтительной и вежливой манере
минут пятнадцать "пела" Габриэлла.
А он молчал, ушам своим не веря.
Люччано удивлён и озадачен.
Ведь он считался средь красавцев первым.
Все получается совсем иначе.
Она не хочет портить свои нервы,
сама желает жить в изгнанье вечном,
вдали от мужа, в забытье беспечном.
-Синьора, дайте вымолвить хоть слово, -
сказал Николо, обретя дар речи, -
Возможно ль обращаться так с супругом?
Тем более при первой нашей встрече.
Едва меня увидев, вы хотите
бежать от нас... Зачем вы так спешите?
Но Габриэлла продолжает снова,
хотя всё понимает с полуслова,
изображать покорность и смиренье,
Христа упоминая и терпенье...
Но этот дерзкий взгляд! Но взгляд. О, боже!
И герцог, наконец-то, понял все же,
что всё о чем она тут говорила
иронией сквозит иль шуткой милой.
Решил Люччано действовать иначе:
"Прочь хитрость! И да здравствует удача!
Скажу ей всё как есть. А там увидим.
Пока здесь только дым. Огонь не виден".
-Cиньора! Но послушайте, прошу вас...
Мне тоже брак наш не мил был вначале,
пока я не увидел вас... И счастлив
быть рядом с вами в этом скромном зале.
-Как? Неужели? "Все ему открою",-
сказала Габриэль с усмешкой пресной,-
Вам быть сейчас приятнее со мною,
чем некогда с Эмилией прелестной..?
Но, не желая обижать Николо
она не принужденно засмеялась.
И бросив нежный взгляд ему на встречу,
вдруг вспыхнула, как мак и засмущалась.
Потом приблизилась, изображая муку
и молча оперлась ему на руку.
5.
Вот пробил час., второй без промедленья.
Беседа продолжалась. К удивлению
и радости Люччано безграничной,
невеста, несмотря на знатность рода,
живым умом наделена природой
и обладает красотой античной.
А в комнате, в которой находились,
к друг другу привыкая молодые,
был спрятан соглядатай в тёмной нише.
Любил мошенник деньги золотые.
И всё что слышал - рассказал Армани.
Тот был в восторге за родного сына
и вмиг его тревога улетела,
когда узнал, как обернулось дело.
Он опасался, зная нрав Николо,
что тот обидеть Габриэллу может.
И брак, суливший выгоду для рода
тогда бы стал, конечно, не возможен.
Старик страдал мучительным недугом
и силы его были на исходе.
Он только и мечтал дожить до свадьбы,
а там уж можно дань отдать природе...
Так и случилось. Через две недели,
как обвенчал их сам епископ Румен
и отгремели свадебные марши -
глубокой ночью старый герцог умер.
6.
Вот минул год. На счастье Габриэллы
и к радости Николо бесконечной
родился сын. Вергилием назвали,
в честь деда, что ушёл от них навечно.
Отцом же крестным стал Роберто-младший,
сын герцога, наследник, герцог тоже,
брат Габриэллы, и к сестре питавший
престранную привязанность, похоже...
Однако с ней он был всегда суровым.
И как-то Габриэлла в разговоре,
смеясь, сказала герцогу, что братец,
найдя предлог, свершил бы много горя.
Не допустил бы свадьбы между ними
и в монастырь её навек отдал бы,
когда б в то время получил он титул!
Не помогли б ни слёзы, ни скандалы..
7.
Прошли года, а их любовь не гасла.
Души не чаяла в супруге Габриэлла.
Была, как прежде, женственна, прекрасна
и только, чуть заметно, пополнела.
Николо обожал жену, как прежде,
предупреждая все её желанья.
И не сумела ни одна из женщин
надолго завладеть его вниманием.
Но герцог часто покидал пенаты,
чтоб изгонять за горы и долины
своих врагов и недругов сената.
Быть воином - долг каждого мужчины!
Походы, схватки, битвы и победы,
потом весёлый, буйный пир с друзьями!
И снова на коней, звеня мечами,
как завещали прадеды и деды!
Мужья стремятся к подвигам и к славе.
Им нравится, подчас, игра со смертью.
А жены умирают от печали
и от тоски, которой не измерить.
Ведь красота не вечна, как известно,
и увядают женщины в забвенье,
слезами умывая лик прелестный
и ставя честь мужскую под сомнение.
Да, правда. К сожаленью, Габриэлле
известно стало об измене мужа.
И сразу будто холодом подуло,
и в сердце вдруг проникла злая стужа.
8.
Однажды, после дальнего похода,
Люччано во дворец свой возвратился.
И вот, пылая страстью и желаньем
он к Габриэлле вечером явился.
Однако встреча радость не сулила.
Был принят герцог ледяным молчаньем.
Лицо жены, с опухшими глазами,
хранило след её ночей печальных.
Он поклонился и спросил, целуя:
-Ты не здорова, голубок прелестный?
Любовь моя... Она его прервала:
-Не надо, герцог, слов. Мне всё известно.
И все пришедшие на ум остроты,
а ум к несчастью был у Габриэллы,
и то, что на душе её скопилось,
она всё высказала мужу смело.
Был герцог раздосадован приемом:
-Черт по бери! И это все, синьора?
Нельзя так близко принимать всё к сердцу.
Вы мне наговорили кучу вздора!
Ужели правда вас томила ревность
к какой-то незнакомке деревенской,
которая в канаве придорожной
дала мне часть тепла и ласки женской?
И нужно ли отказываться в пище,
когда терзает нестерпимый голод?
-А я, синьор? Что делать я должна?-
надменно возразила Габриэлла,
-Мне надо умереть, коль "голодна"?
На стороне искать, коль я "не ела"?
Он побледнел, но не сказал ни слова,
ошеломлённый дерзостью супруги.
Из комнаты тот час же удалился
и не простившись с ней, умчался к другу.
9.
Прошла неделя, месяц и всё лето.
Уж на деревьях жёлтый лист качался.
Жестоко оскорблённый тем ответом,
Люччано больше в дом не возвращался.
Так год прошел. Будь герцог чуть хитрее,
он поручил бы преданной смуглянке
следить за герцогиней и тогда бы,
ему всё рассказала бы служанка.
Что Габриэлла не ложится ночью
не попрощавшись поцелуем в губы
с его портретом, на полу стоявшим,
в красивой раме каменного дуба.
Казалось, будто он вбегает в спальню.
Весь облик: пыл, задор и миг удачи.
Портрет был очень схож с оригиналом.
Написан в полный рост рукой Карраччи.
Ему бы передали... Каждый вечер,
жена его, одна, в ночном наряде,
рассыпав локоны кудрей чудесных,
достойные божественной Наяды.
К портрету неизменно припадала,
вздыхала, говорила тихо что-то,
затем рыдала, слёзы вытирая,
и встав на цыпочки, супруга целовала.
10.
Весною герцог снова к ней приехал.
Он думал, что жена его забыла.
Несчастный твердо был уверен в этом
и сам старался всё забыть, что было.
И вот опять он с ней вдвоём остался.
Уселся, вглядываясь в отчий кров.
Стараясь не смотреть на Габриэллу
сказал ей несколько учтивых слов...
Она же видела совсем иначе -
всю встречу эту в розовых мечтах:
они друг друга молят о прощении,
их ложе в ослепительных цветах...
Но незадолго до того, случайно,
узнала Габриэлла, что Люччано
возобновил с Эмилией свидания.
И это увеличило страдания.
Да ко всему, со слов одной служанки,
которая была к красотке вхожа,
она узнала - эта куртизанка
на пару с лишним лет её моложе.
Известие её сразило насмерть.
А разница в большом воображении
приобрела особенную важность,
подняв в душе тревогу и смятение.
В свои не полные тридцать четыре года
ещё блистала Габриэлла в свете.
Об этом позаботилась природа
и женственность ее была в расцвете.
Но герцогиня думала: -Возможно,
я для него теперь не пара стала.
Привлечь Николо будет очень сложно,
ведь красота моя уже увяла...
И вот от треволнений и от дум,
когда пришел к ней в комнату Люччано,
был вид её несчастен и угрюм,
а взгляд печальных глаз совсем отчаян.
И это окончательно смутило,
ввело его в большое заблуждение.
В её фигуре и лице неотвратимо,
он видел своих мыслей подтверждение.
Слова любви портрету говорившая,
мечтавшая о встрече, Габриэлла,
как заклинанье имя герцога твердившая,
теперь пред ним в безмолвии сидела.
Всё время помня о недавней связи,
о том, что снова он был с этой девкой,
она заговорить боялась первая,
чтоб не осыпать герцога издевкой.
Да, Габриэль в себя почти не верила
и острый ум теперь ей был помехой,
причиной этой встречи неуверенной,
которая в судьбе явилась вехой.
И, наконец, натянутость не выдержав,
от внутренней борьбы она устала.
Не в силах больше эти муки вынести,
через минуту Габриэлла встала.
Люччано тоже встал. Вконец обиженный,
тем что его так очень скоро выгнали.
Он стал белее дальних гор заснеженных,
как будто душу вместе с сердцем вынули.
Поцеловав ей руку на прощание
он отвернулся и хотел уйти,
как вдруг увидел свой портрет нечаянно,
мимо которого не смог пройти.
Николо видел бравого мужчину,
каким он был двенадцать лет назад.
Когда его любила герцогиня...
Как весел он! Какой счастливый взгляд...
Он вдруг к портрету ненависть почувствовал,
но тот час злобу эту погасил.
И повернувшись к ней в пол-оборота,
обдумав что-то, сухо процедил:
-Портрет здесь много места занимал.
Я унести велю его из зала.-
Он несколько мгновений подождал...
Она в ответ ни слова не сказала.
Он вышел, на супругу не взглянув,
а та не в силах вымолвить ни слова,
стояла, уцепившись за стену.
Почти без чувств, без голоса. Но снова
шептала имя герцога: -Николо...
11.
А рано утром, словно в полусне,
всю ночь глаз не сомкнувши, Габриэлла
увидела Люччано на коне,
в сопровожденье слуг и свиты верной.
Он был сейчас прекрасен, как Ахилл
в доспехах боевых тулузской стали.
Отряд из замка тихо выходил
и в утреннем тумане молча таял.
Решив, что муж уехал навсегда,
она кинжал отточенный схватила,
(подарок герцога, он с нею был всегда)
и чуть в себя с размаху не вонзила.
Зухра успела руку задержать,
она царапалась и дралась очень прытко,
чтоб удержать шальную госпожу
от новой необдуманной попытки.
Но вырвать этот роковой кинжал
сил мавританки явно не хватало.
И юная невольница дрожа
от яростной борьбы совсем устала
Неловко повернувшись, вдруг, Зухра
на лезвие с размаху налетела.
Удар пришелся скользом по щеке,
почти не причинив вреда для тела.
Хоть рана не опасною была,
кровь моментально хлынула потоком,
а герцогиня, выронив булат,
всю спальню огласила диким криком.
Увидев верную невольницу в крови,
ей показалось, что она убита.
Схватив её в объятия свои,
прижала ко груди полузакрытой.
Но мавританка встрепенулась вдруг.
"Жива! Жива! О, милосердный боже!"
Смятенье, радость и большой испуг,
вдруг растворили скорбь. И горе тоже...
И в сердце кровь спокойней потекла,
подавленность прошла, боль отступила.
Зухру она теперь благодарила
и рану ей промыла, как могла.