Куда ты, судьбина, меня не бросала!
Из города в лес,
на вокзал от вокзала,
то, как колоду карт тасовала,
то, не спрося, за собою таскала.
Не взять под уздцы,
и бежать вроде некуда.
Смешны беглецы!
Из любви, да и в ненависть,
из страшной злобы, да в обожание;
как в лоб, так и по лбу, а большим не жалует.
Отворяю окно - снег выпал ночью.
Снайперски точно в сонные очи
бьет полотно изо всей белой мочи.
Не пахнет весной и морозом не пахнет.
Тверд горизонт,как манжет накрахмаленный,
идиотически отутюженный;
и я из окна покажу небу кукиш,
створками хлопну, крякну и охну,
пришпингалетю рамы на удерж.
Встану к зерцалу, простите, но задом,
хочу посмотреть я, что там, за фасадом.
Вижу здоровую вобщем-то спину -
ан, на спине восседает судьбина!
С бляхами теми, что в детстве бряцала,
с губами, которыми целовала
впоследствии страстно и странно,как псих -
ах, как целовала! Увы, но других.
Не захочу коли в этом сознаться,
из пальцев сделаю комбинацию,
через плечо покажу непотребу -
да, толку-то, что? Судьбина, как небо.
Посмотрит, сочувственно даже поквохчет,
и повернет так, как она хочет.
Обложит меня всевозможными карами:
хлопнет дверьми в переполненной камере,
избавит от почестей, денег, оваций,
заставит слюною и кровью плеваться,
а иногда приглядеться и к раме,
воздух ощупывая руками.
Но, здесь-то, как раз (это мною проверено)
имеется некое раздвоение;
боль и печали - все это веско,
но поразительно несоответствие
между судьбою, нами играющей,
и той, в ту, что верим мы - настоящей,
той, что заложена в нас от рожденья;
мы знаем: неложно ее назначенье.
Вынести можно побои и ругань,
измену жены, предательство друга,
спиться, скатиться, споткнуться, зашиться-
встать и сказать: да, было туго.
И ежели мы не становимся дрянью-
благодаря ей,
благодаря ей.
Утром вставать и распахивать окна
противу здравого смысла законов,
той вперекор, что сидит на хребте,
благосклонной ко всем, не к тебе лишь, судьбе.
День пересечь и промолвить в закат:
-Стоило свеч. Я спокоен. Я рад.