Ненаглядная Ши, глубже, ровней дыши, гонимая злостью своей спеши по кишащей ночной тиши, по просторам моей души, не терпящей лжи, жалящей и сжимающей до тоскливости удушливой комнатенки. Не стесняйся: я поле шипящей ржи, ты волчица: путай, блуждай, кружи, рой мне ямы, сети крепки вяжи, влезь под кожу мне и держи, ты точила свои ножи – искры летели звонко. Я паршивая птица, несла тебе в клюве дурную весть, ты раздавлена – я уважаю месть, за одним столом нам теперь не сесть, и заваренной каши уже не съесть, если только не втихомолку. Ты ложилась мне в руки 2 тысячи снов подряд, шевелила губами, вдыхала щемящий яд, шелестела шелками, ловила шершавый взгляд, изнывала – да все без толку. Я сменил тебя на безмолвный миг, беспощадный жест, безымянный лик, шоколадных глаз безрассудный крик, ее тень, ее голос, скользящий блик, дивный запах, что въедается прямо в холку. Ты сжимаешь, ты давишь, скрипишь во мне, я тону то в мечтах о ней, то в вине, мне ни сгинуть, ни сладить, ни внять тебе: сумасшедшей, бездумной, колкой. Ты скользишь по сочной сырой траве, изгибаясь, танцуя, заледенев, замирая перед прыжком – как красивы глаза волчицы. Я тихонько смеюсь, подавляя стон, накрывая ту, кем ума лишен, я готов быть жалок, ревнив, смешон – только с ней.
Отомсти мне, Ши. Мне не спится.