Иду я как-то вечером домой, и не вечером даже, а ночью. О том, где живу, даже и говорить не хочется, но... привык, даже какие-то плюсы нашел: зато центр города - не обязательно ведь всем знать, что центр мой хуже любой окраины. Сначала шагаешь по проспекту - тишина и приволье: город спит: люди спят, собаки с кошками спят, как бродячие, так и домашние. Потом сворачиваешь в наш тупик - и ничего не предвещает - я удивлялся, как это строили рядом Бенуа и непонятно кто - Бенуа не мог ведь не знать, что рядом с ним какой-то урод строит колодцы, эти колодцы - да, ничего не предвещает наш двор, в котором света не бывает никогда - иронично, что если уродливо изначально, то ни у кого нет желания приукрасить, поэтому штукатурка который год обсыпается что внутри, что снаружи. Иду я себе с работы - устал - сапоги на мне новые, ковбойские почти что - желтые, словно из крокодиловой кожи, а по верху голенища кожаные полоски, почти до пола висят, шуршат при ходьбе, мерно-успокаивающе - я не тороплюсь, потому что под шуршание сапог такой настрой на меня нашел! Потом я понял, почему пропустил этот момент - я и не слышал ничего, кроме своих сапог.
Свернул я в тупичок и вдруг вижу тень огромную и бесформенную, которая проглотила мою маленькую тенюшку - я испугался так, как никогда в жизни - за мной гнался демон, а путь мой лежал из тупика в тупик - тогда я наконец понял, что дома эти как раз и строились, чтоб демон души улавливал и утягивал их куда-то, для непонятной изнуряющей работы. Я бегом! А он за мной неумолимо двигается и не производит шума при этом - оказывается в аду люди-тени корячатся без единого звука. Я в подворотню, и он в подворотню - подворотня такая, что человек в свой средний рост едва проходит, а он умудрился уместиться! Я влетел в свой двор, надеясь спрятаться в темном углу входа в парадное, где тени такие густые и такие адские - лампочек отродясь не было в этих углах - давно уже дворник не вешает их - свинчивают тут же - по тусклому свету лампочки в мало Ватт, горящему в окне, даже можно понять кто. Понял, что конец, и решил смерть встретить лицом к лицу: сначала унял трепет в ногах и прыгающие от ударов сердца руки, повернулся... Глядь - ангел стоит! Белый весь, только глаза цвета ночного неба и ботинки черные... Так это... это голый мужик! И наготу прикрывает виолончелью. Просто мужик за мной шел, виолончелист, на спине инструмент в футляре нес.