ЛОЗУНГ
Нет ничего прекраснее труда.
И он один в основе всех свершений…
Пусть над копром всегда горит звезда –
Итог и символ наших достижений.
ОСИННИКАМ
Всё чередой: жара, дожди и холод,
Цветущей вишни невесомый дым.
Прошли года, и ты – чужой мне город,
Стал незаметно близким и родным.
О ХРАМЕ
Стоит он – символ перестройки,
Храм, что построен на крови….
О всём вещает он потомкам,
От преступлений до любви.
АПРЕЛЬ
(весна в шахтёрском городе)
Нет, здесь не Сочи, с утра – тем паче…
Отвал обмерить к исходу смены!
Лишь за полудень, решив задачу,
Согрели пальцы и осмотрелись.
Пригрело солнцем…. Отвал обмерен…
Проталин клочья – чернее ночи.
На них, местами, столпилась зелень –
Освоить мёртвую землю хочет.
Цветочки, будто из шахты вышли,
Светильник каски не погасили,
Но тот, шахтёрский, на солнце выцвел,
А эти – светят в полную силу.
Светите ярче.… Пусть видят люди:
Весны начало – времён сдвиженье,
И ваша ярость в сердцах пробудит
Надежду жизни на возрожденье.
ГИМН ВЫПУСКНИКОВ ОГТ
(Специальности геология)
Вечера по-сибирски свежи,
Полыхают в полнеба закаты...
Уезжают ребята служить
И уходят в маршруты девчата
Вновь гудки над перроном плывут,
И вторит паровозному гуду:
- “ОГТ, ты меня не забудь,
Я тебя никогда не забуду...”
Сколько дней в этих стенах прошло...
Здесь дружилось, любилось, мечталось,
Здесь меня моё счастье нашло
И полсердца навечно осталось.
И куда б не привёл меня путь,
Пусть живёт в моём сердце повсюду:
- “ОГТ, ты меня не забудь,
Я тебя никогда не забуду...”
А однажды наступит момент,
Верю в то, что такое случится;
Час придёт, и твой бывший студент
На Луну на ракете помчится...
Как всегда, в неизведанный путь
Отправляются сильные люди:
- “ОГТ, ты меня не забудь,
Я тебя никогда не забуду...”
В жизни много нелёгких путей,
Каждым важно пройти и не сбиться.
Так прими же своих сыновей
Снова стенам твоим поклониться...
Пусть виски сединою блеснут,
Сердцем молод, по-прежнему, буду:
- “ОГТ, ты меня не забудь,
Я тебя никогда не забуду...”
НА ПЕНСИИ
Мы своё отпахали
на маршрутах и в штольнях,
но потом перемен
сильный ветер подул...
И, как жёлтые листья,
те, которым за сорок,
больше в нищей стране
не нужны никому...
ГИТАРА
Я взял поздно тебя, моя певчая птица,
Жаль: ни слуха, ни голоса нет у меня,
Но строкой стихотворной
на волю стремится,
И поёт, надрываясь от хрипа душа.
Мне привычней рюкзак
и усталость в коленях,
И наваристый чай
в сладком дыме костра,
А нестройный аккорд –
моих пальцев творенье,
Только тень, только отзвук,
на излёте искра.
Нет покоя и сна
моим рифмам бродячим,
Им идти и идти, только ветер в ушах,
Жизнь всегда лишь в пути –
быть не может иначе,
Отголоски её в моих горьких стихах.
Я взял в руки тебя, моя певчая птица,
Неотвязно порой
рвутся строчки в полёт,
Жизнь, и в правду, борьба,
нам покой только снится.
И об этом душа задыхаясь поёт.
Зелёный город
Тропиночкою узкою иду я вдоль реки,
Где с удочками грустные томятся рыбаки,
Стоять в воде до пояса - какая благодать!
Тайменя или окуня желаю им поймать.
Лежишь в логах лосиных ты
Над Кондомой - рекой,
Осинники, Осинники -
Зелёный город мой.
Не залит ты сиянием
Неоновых огней,
Но нет тебя желаннее,
Но нет тебя родней.
Здесь электрички резвые
так яростно гремят,
Небросок до небрежности
рабочий твой наряд,
Над домом кран горбатится,
свой не оставил пост,
И выгнулся раскатисто
автомобильный мост..
Лежишь в логах лосиных ты
Над Кондомой - рекой,
Осинники, Осинники -
Зелёный город мой.
Не залит ты сиянием
Неоновых огней,
Но нет тебя желаннее,
Но нет тебя родней.
Когда же по сценарию кудесницы - весны
Фату набросят ранние вишнёвые сады,
И выгнут ветви яблони, как шеи лебедей,
Ты станешь всех наряднее,
прекрасней и милей.
Лежишь в логах лосиных ты
Над Кондомой - рекой,
Осинники, Осинники -
Любимый город мой.
ИЮНЬСКИЙ ВЕЧЕР
Вновь от Кондомы веет
вечерней прохладой,
Затихает на улицах шум городской,
Только нам расставаться
с тобою не надо,
Да шахтеры в забоях
не спят под землёй…
Мы поднимемся вновь
на Шурацкую гору,
Будем слушать, как в ночь
прорастает трава,
Будем молча смотреть
на притихший наш город,
С благодарностью
скажем простые слова:
Здравствуй город шахтёров,
город вишни цветущей,
Пусть, всегда будет бел
твой весенний наряд,
И всегда, пусть, навстречу
на смену идущим
Над копрами твоими
ярко звёзды горят.
Наполняются светом
родные просторы,
Набирает вновь город
свой ритм трудовой,
На-гора после смены
выходят шахтёры
И приветствуют солнца
восход над землёй.
ТРИ ДРУГА
Мы идём,
Втроём идём по улице,
Да гармошка от плеча и до плеча…
Нам лукаво солнце с неба щурится,
И светлеют лица у девчат.
Мы живём….
Легко нам после мойки.
Жить легко и дышится легко.
Не беда, что там скучают стойки,
Под землёй и очень глубоко.
Мы поём….
Цветёт улыбка в лицах –
До чего, Земля, ты хороша…
Угольком подкрашены ресницы,
Но чиста шахтёрская душа.
Мы связаны судьбою.
Под землёй бывает горячо,
Но поможет друг всегда в забое,
У шахтёра крепкое плечо.
ШАХТЁРЫ
Когда уставших, после смены
Впускает в клеть нас стволовой,
Мы с нетерпеньем ждём мгновенья,
Последних вдохов под землёй.
Нас встретит утро слепящим солнцем,
Прохладный воздух нам хлынет в грудь….
И жить на свете легко и просто,
Хотя не лёгок шахтёрский труд.
Цепочка звёзд во мраке моря
В ночи колышется горя –
Вот так мы смотримся, шахтёры,
Когда выходим «на гора».
Когда мы утром после мойки
К «вахтовке» радостно спешим,
Мы самым близким и самым стойким
В душе: - День добрый, - говорим….
Нас день встречает слепящим солнцем,
Прохладой воздух наполнил грудь,
Нам жить на свете легко и просто,
Хотя не лёгок шахтёрский труд.
РОМАНТИКИ ОТ УГЛЯ
Нам кажется, достойней нет труда.
Из шахты мы выходим, как из боя,
Нас поднимают клетью на гора.
Романтиков от угольных забоев.
Комбайн – танк, была б крепка броня,
Пусть уголёк течёт на штрек без сбоев,
А мы упряжку выдадим сполна,
Романтики от угольных забоев.
Геологи запасы подсчитают,
Предупредят о кознях водотоков;
Маркшейдеры нас к цели направляют,
Как штурманы подземных горизонтов.
Здесь, как в бою, бывает горячо,
Бывает так, что друг от боли взвоет,
Но мы опять сомкнём к плечу плечо,
Романтики от угольных забоев.
Нам кажется, достойней нет труда.
Из шахты мы выходим, как из боя,
Нас поднимают клетью на гора.
Романтиков от угольных забоев.
ПОТОМСТВЕННЫЙ
ГОРНЯК
Дед посадчиком был в лаве;
Нет опаснее труда,
Тут у каждой стойки справа
Притаилася беда.
Ошибёшься – горе густо,
Все подряд начнёт ломать.
Это – сложное искусство:
Кровлей в лаве управлять.
У отца – полегше доля:
Уголь крошит молоток,
Отжимает от забоя –
Успевай, лови газок…
Только не перестарайся,
Лишку кровли разберёшь,
Не закрепишь…, всё прощайся,
Сам из лавы не уйдёшь.
У меня – броня в забое,
Держит крепь немалый вес,
Вся блестит металлом стоек,
И таскать не нужно лес.
Есть и свет, и воздух в лаве,
Хорошо работать так…
Я привык к углю… и к славе,
Я – потомственный горняк
К ПУСКУ ПЕРВОЙ ЛАВЫ ПО Е-10
Кто сказал, что над шахтой угасла звезда,
Кто сказал, что пласты истощились,
Кто сказал, что устали гвардейцы труда
И рубать уголёк разучились?
Пусть сработаны сверху запасы угля,
Мы уйдём на иные глубины…
Кто сказал,
Что нам с шахтой прощаться пора?
Там, в забоях, не видны седины.
Пусть труд тяжел, порою вровень с боем,
Но строки поэтически легки:
Сквозь темноту мы к дышащим забоям
Проносим золотые огоньки…
Все мы помним побед трудовых времена,
А себя - по газетным портретам.
И над шахтой годами горела звезда,
Никогда не забудем об этом.
Пусть точней нам наряд выдают мастера,
Нас удача наполнит полётом…
Опускается клеть, и пошёл на-гора
Жирный уголь стабильным потоком.
СТАРИК
Нам, прошедшим сквозь штормы
от пятидесятых до девяностых…
Седой копной накрыт до плеч, как шапкой,
А борода скрывает рваный шрам…
Спешу я в горсовет с какой-то папкой
По суетливым мелочным делам…
И невдомёк прохожим, что нередко
Сквозь боль, обиды, горечь, стыд и срам
Под парусом ходил я против ветра
Назло насмешкам, граду и штормам.
Чем резче ветер, тем сильнее ярость,
Вдаль рвался, обдирая душу в кровь,
Дрожал от напряженья алый парус,
Вели надежда, вера и любовь…
У перехода отдышусь…Как странно,
Глаза закрою – обрету покой,
Передо мной вновь башни Зурбагана
И полный ветра парус за спиной.
ПРО ЛЮБОВЬ
Любть людей ничем не беспокоя
А.Креков
Любовь всегда большое беспокойство.
Когда мы любим, многое творим,
У чувства – удивительное свойство,
Как можно не считаться с ним?
Любовь всегда большое беспокойство.
Мы тормошим поступками любимых,
Мы разделить готовы с ними мир,
И нет преград, ни истинных, ни мнимых,
Ни скрещенных отточенных секир.
Мы тормошим поступками любимых.
Мы строим совершенный мир для них
Для этого всегда найдётся время,
Пусть это будет проза или стих,
Нам никогда не будет в тягость бремя.
Мы строим совершенный мир для них.
Любовь всегда – большое беспокойство,
А ты настойчиво идёшь своим путём,
Привносишь в жизнь
и радость, и расстройства,
И жизнь твоя кипит крутым ключом..
Любовь всегда – большое беспокойство.
ЕЩЁ О ТАНЦЕ
Танцует женщина, когда нет дома мужа,
И, кажется, совсем его не ждёт.
Танцует, когда в вальсе варит ужин,
Когда из школы дочь домой придёт;
Обнимутся, закружатся, играя,
И, будто б, им обоим нипочём,
Что сын уж ростом маму догоняет,
Что дочь, пока лишь, маме по плечо…
А мужа в полных сумерках встречает,
Угомонились дети, спят давно,
Пока он подогретый суп хлебает,
С печальной грустью смотрит на него;
И лишь за полночь, одолев преграды,
Скользнёт в постель, закончив все дела,
Она щеку колючую погладит
И выдохнет: - Я так тебя ждала…
СНЫ
Мне стало сниться,
что меня накрыло в лаве:
Садится кровля – некуда ползти,
Я жмусь у тумбы, некуда податься,
Нет ни назад мне, ни вперёд пути.
И, хорошо, что не горит, не топит,
Лишь сверху давит спину мне земля….
Что остаётся?
Лишь молчать да охать,
Терпеть и ждать: должны найти меня.
А где-то рядом жмётся мой товарищ,
Теперь мне самый близкий человек.
До тьмы, до боли
всё пространство сжалось,
И каждый выдох – стал длиною в век.
СМУТНОЕ ВРЕМЯ
Как бы не корчилась карьера,
Что б не вершилось под луной,
Но вы, Любовь, Надежда, Вера
Всегда и всюду шли со мной
Теперь всему иная мера,
И новые верша дела,
Любовь ушла, угасла Вера,
Да и Надежда предала…
Свободно властвует мошенник,
В почёте шулер, вор, подлец,
Порядочность и ум не ценят,
Достоинству пришёл конец…
Но кончится и это ****ство…
Года, века пройдут, и вновь
Надежда с Верой возвратятся,
А вместе с ними и Любовь.
УПРЯМСТВО
Не суждено летать мне от рождения,
Глубины неба не открыты мне,
Но я летал, отбросив все сомнения.
Летал бесстрашно, правда, лишь во сне.
Я и в заоблачные дали вышел,
Сумел подняться выше облаков:
Я штурмовал, сперва, сараев крыши,
Со временем, добрался до белков.
Конечно, в жизни всякое случалось,
И оступался, даже, отступал…
Стихи писать пытался – не давалось,
Я, отдышавшись, снова начинал.
Сегодня, в час насилья и обмана,
Жизнь круто вновь за шиворот берёт…
Но подводить итог – пока что рано,
И нужно сделать, пусть лишь шаг, вперёд.
ХРАМ
А.Шишкину
Нательный крест сокрыт в одежды
И там покоится в тиши,
А чаще символом надежды
Мерцает в глубине души.
Бывает: выставят наружу,
На обозренье, золотой,
Носимый и в жару, и в стужу
На цепи в палец толщиной.
Пусть святость
всем вам лезет в очи,
Смотрите: вот, мол, я какой….
Но как-то верится не очень
В благие помыслы, ой-ой.
И, то ли дикие деньжищи
Не ведомо, куда девать….
А то ли мерзкие делишки
Пристало чем-то прикрывать….
А, может, просто есть излишки
И благодарность тоже есть,
Что в захолустном городишке
Твоя выковывалась честь.
Здесь доставало сил и хватки,
Чтоб на проторенном пути
Искать неполотые грядки
И незнакомые цветы.
Иль просто сгрызла ностальгия
По тем, кто рядом с детства рос,
Мечта с кем в небо уносила,
Но за собою не увёз.
Ты помнишь юности забавы,
Задор младенческих проказ:
«Что ж, я достиг богатства, славы,
Но, боже мой, я помню вас!»
Не нам судить,
что в душах скрыто,
О том, что вижу, речь веду….
А храм, он высится открыто
Перед всем миром, на виду.
Стоит спокойно, горделиво
И над притихшею толпой
Возносит гордо и красиво
Блестящий купол золотой.
ПРОРВЁМСЯ
(Песня на современные мотивы)
Осинники, Осинники –
Город, дремлющий над рекой;
Вечера здесь и ночи – синие,
А рассвет – голубой…
Засмотрелись в Кондому с берега,
В зеркала воды,
Все в весеннем кипении белого
Облака и сады.
Опять в атаки идут солдаты
Непокорившихся войск зелёных
Из нежных листьев
в надёжных латах
Сквозь вспышки молний
и залпы грома.
И им, в подмогу, как из засады,
Идём, взяв грабли на изготовку,
Мы – партизаны, садить рассаду,
Цветы лелеять, полоть морковку…
Осинники, Осинники –
Город, дремлющий над рекой;
Вечера здесь и ночи – синие,
А рассвет – голубой…
Нет на шахты надежды более,
Боль в душе зажми,
Генералы угля нас продали,
За зелёные и ушли.
Зима и осень – болезни косят,
Кресты могильные,
ну – как грибы…
Хвалу всевышнему попы возносят,
Впритирку пенсии –
лишь на гробы.
Жук колорадский –
картошку слопал,
Что ж, репу вырастим,
фасоль, горох,
И если меньше ушами хлопать,
Наш край таёжный –
совсем неплох.
Осинники, Осинники –
Город, дремлющий над рекой;
Вечера здесь и ночи – синие,
А рассвет – голубой…
Лишь бы были в порядке ролики,
Чарку с водкою – отведи,
Коровёнку, козу ли, кролика
Не откладывай – заведи.
Опять хрен с квасом –
окрошка наша
Её приправим лесной колбой,
А коль попашем, то
будем с кашей,
И перебьёмся, нам не впервой…
Нам не в новинку
кормится с грядки
Переживала такое Русь,
Всё снова будет у нас в порядке,
Мы обживёмся, ты лишь не трусь!
К РАССВЕТУ
Я жизнь, как сигарету до фильтра докурю,
Последний раз дыхну, и дыма нету,
И станут без меня отныне по утру
Мести и убирать мою планету.
Я жил себе и жил,
На небо не спешил,
Прошу, не верьте
Всяким вздорным слухам…
А всё, что заслужил,
И всё, чем дорожил,
Я оставляю в пользованье внукам.
Теперь уж без преград
Творят пусть, что хотят,
Меня всё это больше не колышет,
Да если бы и знать,
Что важно им сказать,
Всё без толку, не слушают, не слышат.
Себе я подарю ещё одну зарю
И, прошептав приветствие рассвету,
Я жизнь свою к утру спокойно докурю,
Неторопливо, будто сигарету.
УЧЕНЬЕ
Мне жилы тянули до боли, до хруста:
Стихи выправляли на ложе Прокруста.
НЕ ПОДСУДЕН
(памяти И.И. Ковалёва)
Как мало пройдено дорог,
Как много сделано ошибок…
С.Есенин
Ну, не верил я с детства в Бога,
Встречи с ним,
уж конечно, не ждал…
По различным ходил дорогам,
И жалел людей, и обижал;
Прав бывал, и не прав – нередко,
Сам, как мог, себя создавал;
Бил, при случае, словом метким;
И – проигрывал, и – побеждал;
Знал блаженство,
не часто, но всё же;
От отчаянья волосы рвал;
Лбом о стенку в бессильной злобе
Бился…. и,
случалось, что – пробивал;
Людям – верил,
порой – и не верил;
Засыпал, бывало, хмельным…
Только как-то однажды Двери
Растворились внезапно пред Ним,
А суровый и строгий голос,
Чуть насмешливо произнёс:
- Кайся, грешник, по доброй воле,
Иль задать наводящий вопрос? –
В чём же каяться, право, не знаю…
Вновь распутывать виражи?
Подступиться с какого краю?
Пусть, недолгая, всё-таки, жизнь…
Так, не так ли, её я прожил.
Жил, и всё! Как умел, как мог.
Я не стану её итожить.
Если выпустишь за порог,
Вновь своею пойду дорогой,
То доделать, что не успел…
И не надо молчать столь долго,
На Земле ещё много дел…
ОТМОРОЗКИ
Разбилось зеркало….
У Снежной Королевы
Тотчас опять прибавилось забот.:
Поспешно собирает правых, левых
И прочий свой безжалостный народ.
Рассеянный по сумрачным пространствам,
Неся в глазах холодный блеск стекла,
Готов он с неизменным постоянством
Вершить свои бесстыдные дела.
Разбито зеркало….
И льдистые осколки
Окостенели в тлеющих сердцах.
Голодные, жестокие, как волки,
Не знают жалости и им неведом страх.
Науськана прикормленная стая
Исполнить злую волю палача….
Разбито зеркало….
Кто им глаза оттает?
Кто отогреет мёрзлые сердца?
БУДУ ЖДАТЬ
Буду ждать…
Буду ждать…
Ты приди танцевать…
Ты возьми меня в нежные жаркие руки.
Поцелуй меня в губы опять и опять
На краю неизбежной и долгой разлуки.
Будет тихая музыка в доме звучать,
И беззвучные тени скользить до рассвета,
Я тебя буду ласковым именем звать
Часто-часто, чтоб имя запомнило эхо…
Ты приди танцевать!
Я тебя буду ждать…
Всё безумное долгое лето.
К ЮБИЛЕЮ
Широкие проспекты, зелёные бульвары,
Глаз радует реклама мерцающих огней,
Нарядные ступени от парка и до храма.
От этого на сердце, конечно, веселей.
От вокзала до шахты логом тянется трасса,
За окошком трамвая мелькают сады,
Новостройки высотками метят террасы,
Во дворах на площадках – детвора и цветы.
Ты опять молодеешь,мой отчаянный город,
Пережив в лихолетье перестройки беду,
Одолев леденящей безысходности холод,
Возрождаешься к жизни, к учёбе, к труду.
НЕ ПОВЕЗЛО
Привычно стало в новом доме,
Там солнце светит сквозь стекло,
Цветочек в вазе на комоде,
Вообще – уютно и тепло.
Ты заслужил, и прочь потери,
В Афгане честно воевал,
Горел в подбитом БТРе,
Но вышел, выжил, не пропал.
Шахтёрский труд, он ценит смелых,
Мы все в работе – «на ура»,
Но вот однажды после смены
Ты не поднялся на гора.
Был сбит в завал….
Мы отскочили,
А грозный купол рос и рос.
Ну, что сказать…. Не закрепили
Мы во время проклятый сброс.
Здесь как в бою, как под обстрелом,
Растущий купол бьёт и бьёт.
Оно не то чтобы прицельно,
Но подступиться не даёт.
Мы с риском выставили рамы,
Настил из плахи возвели….
Когда б не черепные раны,
Живым, быть может, извлекли.
Над гробом снова говорили,
Что это не последний бой….
Тебя привычно проводили,
Семьёй оплаканный герой.
СРЕДНИЙ КЛАСС
Не настигла травма в шахте,
Бог шахтёрский милостив,
Чую. пенсией запахло.
Вот и дети выросли,
Покончали институты,
Есть в руках профессии,
Внуки учатся чему-то,
И зятья – профессоры.
Тянет к городу большому,
К ритму жизни быстрому….
Путь к житью-бытью такому
Ндо было выстрадать
БАЛЛАДА О КАЙЧИ
Пел Торбоков Степан,
За собой звал струной кай-комуса.
Сквозь вечерний туман
Правду жизни он пел, не обман.
Подпевала ему
легкокрылая быстрая муза.
И звучала в ночи
Гордо юная песня кайчи.
Пел Торбоков Степан,
Создавал он чудесные песни
О прекрасной шолбан,
Что светла, как весенний тюльпан.
И опять на оюн
собирались сородичи вместе.
И звучала в ночи
Снова звонкая песня кайчи.
Пел Торбоков Степан
О земле, о зверье, о природе,
Песен вёл караван
По зелёным холмам и долам.
И внимательно
слушали песни свободы народы.
И ловили в ночи
Люди слово седого кайчи.
Славил песней кайчи
И коня-скакуна, и соседа,
И весёлых алтайцев-айчи,
И серьёзных хакасов-айчи.
Кай-комуса струна
направляла умело беседу….
Славил он свой улус,
А восславил Сибирь и всю Русь.
ПОЭТАМ
Читайте плохие стихи
И сборники слабых поэтов,
Строку неземной красоты
Вы можете встретить при этом.
Возьмите в эпиграф её,
Усильте, порой, до абсурда,
Проверьте на звонкость стихов
Внезапно рождённое чудо.
Пусть мысль с истока реки
Весь мир озарит, как зарница,
А автор чудесной строки
В эпиграфе хоть сохранится
О песнях
Но есть на свете песни революции,
Вы пойте их, они помогут вам.
Е.Евтушенко
Утешайтесь поэзией, песнями
И в мечтах возвращайтесь вспять.
Порыдайте, поплачьте: «Были мы,
Может, юность вспомним опять» .
И во что мы когда-то верили –
Стыдно вспомнить теперь самому.
Да и в те ли попали двери мы?
Что-то толком я не пойму.
Поделились на «бедных - богатых»,
Чин и почести – не по уму,
Снова ищем «жидов порхатых» -
Объясненье всего и всему.
В кабаке вновь звенит мошною
Не безвестный ухарь-купец:
«Мне бы девку вон ту, которую…
Отойди, не мешай, малец».
Услужить ему вмиг готовы
Семь сомнительных молодцов,
Про известную подлость которых….
Да, про них или их отцов
Говорилось, порою, не мало
В подворотнях домов глухих,
Только это не задевало
Репутаций фальшивых их.
Охренели что ль мы в самом деле,
Или прошлого мало нам?
Ну, а песни, которые пели,
Процитирую всё же вам:
«… ненавистны тиранов короны,
Цепи народа-страдальца мы чтим.
Кровью народной залитые троны
Кровью мы наших врагов обагрим».
КУКУШКА
Кукушка трижды куковала
И в первый раз (решил, что мне)
Семь лет вещунья предсказала.
Ну, что ж – достаточно вполне.
Но, подождав совсем немного,
Вторично стала куковать
И тридцать семь лет до порога
Смогла кому-то обещать.
А в третий раз, начав по-нову,
Сулить, что ждёт нас на веку,
Кому-то строго и сурово
Сказала только раз: «Ку-ку»,
И замолчала. И недолго.
В смятенье дух мой. Этот счёт….
Кому и что судьба исполнит,
Кому и что преподнесёт?
Смеркалось…. Молча шёл усталый
С полей я в городскую тень.
Судьбу кукушка предсказала
Мне в предпоследний майский день.
АНДРЮШКА
Смешная игрушка – Андрюшка
На тумбочке в спальне стоит,
Порою седая старушка
С усмешкой в тот угол глядит:
Такая судьбы завитушка ¬
Любви не свершившийся знак,
Наивная эта игрушка –
Андрюшка – байкальский моряк.
Когда-то восторженный парень
В подарок его привозил,
В саду у акации старой
Руки её робко просил.
Ушёл, не дождавшись ответа,
В таёжную синюю даль….
И в сердце, как память об этом
С тех пор поселилась печаль.
Посмотрит с усмешкой старушка,
Вздохнёт о своём ни о чём,
А в сердце тревожно и грустно,
И память о чём-то большом….
А где-то в таёжной избушке
Не спит среди ночи старик,
Поправит со вздохом подушку
И снова о чём-то грустит.
НА ЧЁРНОЙ РЕЧКЕ
Здесь тишина….
Здесь боль поэта.
Здесь пролилась святая кровь.
Здесь из дуэльных пистолетов
Была расстреляна любовь.
Уже дымилась кровью рана,
И он уже в снегу лежал,
В самодовольного болвана
Прощальный выстрел направлял….
Синеют тени….
Но забыться
Не может траурный родник.
И над Россией будет длиться
Столетья этот чёрный миг.
ШОРЦЫ
Прародительницей рода Шор
считают Волчицу
О-о-о-о
А-а-а-а
Я – Волчица, сука я
Стая Шор – моя семья.
И от наших от клыков
Нет защиты у врагов.
Вместе мы и дружно воя
Сокрушим врага любого.
О-о-о-о
А-а-а-а
Горношорская тайга
Величава, зелена
Здесь над Кондомой-рекой
Ждёт нас отдых и покой,
Всё нам близко, всё знакомо,
В мире нет надёжней дома.
О-о-о-о
А-а-а-а
Вместе мы и дружно воя
Сокрушим врага любого
И от наших от клыков
Нет защиты у врагов.
Стая Шор – моя семья.
Я – Волчица, сука я
О-о-о-о
А-а-а-а
КРАСНЫ ДЕВИЦЫ
Выходили красны девицы,
Приходили добры молодцы.
Приходили песни петь да играть,
Поздним вечером чаи погонять…
Пели песни про любовь да про жизнь,
Наигрались да натешились,
Чай попили – успокоились,
Поудобнее устроились.
Стали красными те молодцы,
Стали добрыми те девицы,
Веселились, хоть святых выноси…
Всё, как водится у нас, на Руси.
СОСЕДИ
Соседа – лодыря трудяга пригласил
Помочь в делах, а тот стонать, да охать,
Ему в ответ: «Вот ты лежишь без сил,
А мне сейчас так хочется работать!»
На это друг – лентяй открыл свой рот,
Пройдя все этажи и падежи,
Спустился вниз на сколько только смог:
«Ты, братец, всё же полный идиот,
Ложись в постель, подольше полежи,
И это всё когда-нибудь пройдёт».
.
Ёж
Весна. Пора обследовать провалы.
Часа за три отвод исколесив,
Проделав пеший путь уже немалый,
Спустились через перелесок вниз.
Здесь шурф в который раз открылся,
И что-то там серело в глубине.
Я, обвязавшись, медленно спустился
И обнаружил ёжика на дне.
В клубок свернувшись, в угол он скатился,
Его наверх я в каске перенёс….
Когда на молоко он не польстился,
Сырого мяса положил под нос.
Недели две он жил в моей квартире,
Днём спал, но просыпался по ночам,
Осваиваясь, бегал в новом мире,
Забавно коготочками стуча.
Какие он ещё решал задачи?
Понятно, что в неволе он грустил….
Теплело…. Я отвёз его на дачу
И там, в саду, на волю отпустил.
МАРАЛ
Садил картошку на «Высоком»,
А в сентябре её копал,
В наряде осени поблёклом
Из леса вышел гость – марал.
С опушки он смотрел спокойно,
Что я в земле искал, нашёл.
Красивый зверь, свободный, вольный,
Он постоял и в лес ушёл….
И вот, вернулся, а подрос как,
Облитый краской золотой
Встал средь дорог у перекрёстка
И смотрит в поле за рекой.
СЕЛЬСКАЯ ИДИЛЛИЯ
Вот я дачу заимел,
Кое-кто пусть косится.
Бурундук – такой пострел,
По забору носится.
Корку хлеба уволок,
Появился снова,
В дом скакнул через порог,
Смотрит, где обнова.
Он и в крынку б заглянул,
Не хватает роста,
Это нам, прошёл – нагнул,
А ему не просто.
Глазом-бусинкой блеснул,
Впору улыбнуться…
Молоко ему плеснул,
Как котёнку в блюдце.
Я шумнул, и он в момент
Под забором скрылся.
Замер я, как монумент,
Тут же появился.
На крылечко влез свистит,
«Ладно, понимаю,
Дверь отворена, входи,
В гости приглашаю».
ЗАГАДКА
Красна девица томится,
Красна девица в темнице,
Лишь зелёная коса у неё
На улице,
Всяк, кто мимо ни пройдёт,
Той косой любуется.
Я девицу-молодицу
На свободу выпущу –
За зелёную косу
Из темницы вытащу.
И косу ей распущу,
И, губами трогая,
В светлый терем унесу
Эту недотрогу я.
У накрытого стола –
Пира украшение,
Будет всем девица та
Лучшим угощением