Рада я такому сентябрю:
радуга и гром, совсем, как летом,
облака в вечернюю зарю
расцветают пышным бересклетом.
Ах, какие тихие брега.
Речка, как с картины Левитана.
Снова тучи бросились в бега –
кочевать по городам и странам.
В бесконечном мареве словес,
ничего не значащих, обманных,
я прошла бы сквозь дремучий лес
и нашла цветок целебный, странный.
На него надела бы колпак
и в тиши осенней любовалась,
а внизу, под окнами, толпа,
шла бы с пира или карнавала.
В непроглядном городе чудес
нет надежды на простое чудо.
Вот опять хохочет мелкий бес,
бросив мне серебренник на блюдо.
Жизнь учила верить в этот бред –
лживых слов и хитрых обещаний.
Радуга бывает в сентябре,
значит, мне не нужно - за вещами,
чтоб пойти этапом по судьбе,
ни во что хорошее не веря.
Есть края, где снег высок и бел,
и ужимки не спасают зверя.
Да, у многих опустел киот –
ни к чему в молельне лицемерить.
Облетела роскошь позолот
с мрачных, пусть улыбчивых, америк.
Нет дорог длиннее, чем к себе,
если ты задумал возвратиться.
Я хотела милости небес,
но молилась всё на те же лица -
дорогих мне, целые века
живших в сердце, их боготворила,
согревая возле камелька.
И густели ночи, как чернила.
Мир казался копией картин
Писсарро, Поленова и Стена.
Сквозь ажур осенних паутин
я пришла - к себе. Сырела сцена
под глухонемым слепым дождем.
Тихо речка уносила воды.
Чей-то голос звал: пойдём, пойдём. –
в предвкушенье скорой непогоды.
Я жила внутри своих куртин -
живописи, музыки и слова.
Мир - в тебе, и в мире ты один.
Ты себе опора и основа.
Не тонуть в печалях и грехах,
сохраняя жизнь, врачуя тело
красотой, таящейся в штрихах:
лепестками лето облетело.