… Ловя капли воздуха, руки хватают одеяло, швыряя на пол. Вверх. Открыть глаза. Открыть.
Тишина. Ночь. Сквозь занавески виднеется луна. Шорох листвы за окном. Дыхание? Чье? Всего лишь иллюзия. Никого. Ничье тело не оставляло на этой кровати второе очертание, в воздухе нет запаха мужского одеколона, а на руках не остались следы чужих пальцев. Никого. Я. Пустота…
…Быстрое скольжение по краю бездны. Серость. Дом. Дорога. Серое пространство. Серый мир. Почему я здесь? Кто я?
Странная знакомость фигуры, покидающей дом впереди, поражает сильнее слов. Слишком знакомая. Слишком.
Вы когда-нибудь видели человека, глядящего в лицо смерти? Своей смерти. Такой близкой, пахнущей ладаном и ужасом, неотвратимой, хватающей тонкими белыми костями за горло – и в последней момент отпускающей с тягучим, жутким хохотом. Знавшей, что она над тобой не властна, но наигравшейся всласть в твоем падении на дно, у которого нет конца, в падении, в котором тебя держит что-то. Кто-то. И тянет вверх.
Я видела свое лицо в такие минуты. Отраженное в грязной воде, в паре миллиметров от глаз. Лицо. Напротив. Бесконечно знакомое. Родное до странности… На пороге серого дома, на краю серой вселенной.
Вы когда-нибудь ощущали, как кто-то становится вам бесконечно дорог? Как матери ребенок, как муж жене, как кошка хозяйке, как люди друг другу, как солнце луне? Неожиданно, мгновенно.
Не уходи. Постой, не садись в серую громадину машины, не уходи, не уходи… Ни одни тормоза не справятся с силой притяжения, и пусть даже нельзя делать такие развороты в грязи, и пусть даже я не знаю, за каким я рулем – все слишком очевидно. Слишком. Слишком.
В серости дороги слишком много оттенков. Дома по обочинам. Люди. Остановки. Кровь. Много крови. Вы когда-нибудь думали, садясь за руль, ощущая кожаную гладкость и прохладу под пальцами, чувствуя всеми нервами, как одним движением вы повелеваете этим непонятным зверем – вы думали в этот момент, как полит этот асфальт кровью? Вы когда-нибудь думали о сотнях смертей, въевшихся в пробоины этой дороги, растаявших вскриком в лесу справа, утонувших в болотцах по левому борту? Вы – думали?
В серости слишком много времени. И я слишком долго уже гонюсь – гонюсь за непонятной машиной, в которой едет такой непонятный – и такой мой, до боли в висках, до сумасшедшей нежности – мой человек. Сейчас. Потом. Пока не кончится – что?
Хотя… Серость кончается обрывом. И на этом обрыве можно выйти. Подойти. Взглянуть в роковую бесконечность глаз, прикасаясь кончиками пальцев к холодным рукам, дотрагиваясь до плеч, вглядываясь в синеву напротив, словно пытаясь понять, достучаться, узнать, добежать… Почему… Почему…
Ресницы бросают слишком длинные бархатные тени.
А синий цвет слишком оттеняет бледность кожи.
Хотя… ничто не объяснит – почему.
Мир стал слишком серым.
Слишком большим – в бесконечности дороги.
Слишком маленьким – в отражении глаз в глазах.
Слишком странным – когда запах сна совпадает с реальностью.
Голос – с голосом.
Движение – с движением.
Человек – с человеком.
И может быть, губы такие же теплые. Мягкие. С тем же привкусом лета…
… Пустота вечерней комнаты. Осенней. Зимней. Весенней. Летней. Год. День. Другой. Но разве мы властны над снами?
Забери все свои слова обратно...
Забери...