(Борису Лушкину)
Они опускают ресницы и тянут шеи
К высокому Богу, прячущему глаза.
На их головах по венцу, а на веках - тени,
Их блеянье было бы тонким, как дух сирени,
Их блеянье было б не зря - но они молчат.
Им крик разрывает глотки, колючки - кожу
Терновые ветки вшиты в нежные лбы.
Тринадцать ягнят - и все, как один, похожи,
И все, как один, в бледный рот набрали воды.
Бессмысленно будет медный колокол звякать
И кровь просочится сквозь снежно-белую шерсть.
В краях, где Бог близок, нет понятия "месть"
Ягнята не могут кричать - они могут плакать.
В краях, где Бог близок, нет слова "молитва".
Кровавые слезы, следствие Высшей бритвы,
Капают в сочную, терпкую зелень травы.
Ягнятам никогда не помогут мольбы.
Они будут вечно страдать за чужое стадо.
Один размыкает губы - но падает замертво.
Я собираю тарелки с нестиранной скатерти,
Я поднимаю глаза - а в твоих боль.
Я падаю, криком беззвучным пронзая Вселенную,
Ты Высшая бритва - тонкими милиметрами
На мне вырезаешь терновый венец
И сыплешь туда соль.