14 Сентября 2011 года я побывал на братской могиле в Фореллькруг/Зенне (Штукенброк), земля Северный Рейн-Вестфалия. 65 тысяч замученных, среди них и мой дед, Давыдов Александр Григорьевич, погибший там в Рождество, 24 Декабря 1942г.
Вот мои впечатления в поездке. Стихи написаны частью прямо на месте, и дописаны днём позже.
Все планы рушатся под пресс,
И мне уж не до автобана.
И вот несёт меня экспресс
Со скоростью аэроплана.
Нашёл я деда моего,
Спешу, спешу к его могиле.
Там лютеране в Рождество
Сто сорок душ за день морили.
Ловлю спиной холодный душ,
И прячу дрожь ноги под лавкой.
Там шестьдесят пять тысяч душ
Единой сдавлены удавкой.
Столбы мелькают, как забор,
Луна - словно прожектор с вышки.
И немцев тихий разговор -
Как сучий лай без передышки.
Пространство колем, словно шприц,
Их рельсы - мягкая резина.
Но вот не думал я, что фриц
Ещё болтливее грузина.
Несётся вечер под уклон,
Уж темень. И в часу десятом
Вдруг русские вошли в вагон.
Хозяева. Как в сорок пятом.
На братской могиле.
Концлагерь Фореллькруг/Зенне (Штукенброк).
Отмерив времени межу,
На кирхе бьют восьмые склянки.
А я сижу, сижу, сижу
Один на стриженой полянке.
А надо мною дуб высокий
Стоит на рубеже веков,
И недотянутые соки
Он тянет с русских мужиков.
Несётся время напрогон,
Мелькает часовая стрелка.
В ушах: то с кирхи перезвон,
То с полигона перестрелка.
А ветер - как холодный фен.
А я - от водки одурелый.
И нескончаемый рефрен:
Стучат немецкие расстрелы.
Толпа немецкого туриста,
Дела другие отложив,
Примчалась и умчалась быстро,
Так ничего не возложив.
Их бесконечная стрельба
Кусает слух, как злая сучка.
А их короткая трава
Мою украла авторучку.
И дух мой к низенькой траве
Склонился, и чего-то ищет.
И горькой мыслью в голове:
Сладка черёмуха кладбища.
Краснеют буквы на листе
Печальной песнею, не петой.
И кто-то голый на кресте
Висит, в Христа переодетый.
Пояснения к стихам:
Собирался взять напрокат машину в Праге, но времени уже не хватало.
Со скоростью аэроплана - Inter City Express, ехал до 200 км/час. Рельсы без стыков, поэтому едет мягко, без стука, покачиваясь.
Была полная луна, низко, над столбами.
Болтливый самодовольный немец раздражал, лилось из него. Наши вошли, такие раскованные, шумные, потом где-то впереди целовались громко, и немцы притихли, глядели с любопытством. В другом месте мне бы поведение наших не понравилось, а тут - мне полегчало.
На кирхе в деревне Фореллькруг часы бьют каждые четверть часа. Восемь склянок - 14.00.
По соседству с братской могилой - сафари-парк (охота на зверей за деньги) и полицейский полигон. Стрельба там не стихает: то одиночными, то очередями.
День был холодный, я замёрз. Пробыл там с 8 до 16 примерно. Водки выпил немного, но почти натощак (бутылка была в 0,3 литра, да ещё деду налил и нашим воинам погибшим). Водка и хлеб - из Бреста, белорусские.
Туристы были - немецкие старперы, приехали в автобусе, ни единого цветочка не оставили. Были там венки от официальных делегаций и старые цветы.
У ограды растёт черёмуха, вся в гроздьях сладкой ягоды.
Распятие с Христом - на немецком кладбище по соседству. Кладбище послевоенное.