Обрамлённый закатом рассвет мой –
В нотах тех же, что осень сейчас.
В этих сумерках тьмы нет, нет света.
Есть туманные слёзы в ночах...
Угасанье подкралось, коснувшись
Листьев щёк, хмуро глядя в глаза.
Воскурив фимиам, да споткнувшись,
Бабье лето сбежало: «...гроза! »
Наклевавшись от славы той, краски
Блёкнут ярче уж всё по часам;
Лакей-ветер в ливрее да в маске
Угождает семи всем ветрам.
Вот упали и с ивы одежды,
Оголились.... На ветвях спит грусть,
Их верхушки поникли: всё реже
От гниющей листвы слышен хруст...
...Лес во власти томленья осеннего,
Но скупое тепло не спешит.
В звуках шелеста вальса последнего
Листья, падая, будут кружить;
Их, уж сморщенно-высохших, губки
Растянулись в улыбке больной,
В ней прощальной тоска кажет...
«В этом слышится реквием! Стой, –
Ощетинился гнев, – сколько ж можно?
Увяданье нельзя отпевать! »
Под осенний тот реквием сложно
... не любить, не жалеть, не прощать!