I.
Может, часто я выгляжу глупо
И общаюсь с тобой я незрело
Лишь робею, как дурень со ступой,
А не пользуюсь счастьем умело.
А понять я не в силах, так, что же,
Не способен я стать тебе ближе?
Грусть, тоска безнадежная гложет,
Если сутки тебя не увижу.
Лишь с тобой я могу быть серьезным,
Беспрестанно в сознании холю,
Устремленную к пламенным звездам,
До безумия милую Полю…
Только мне восторгаться осталось,
Обнажая невольно свой пафос.
II.
Обнажая невольно свой пафос,
Напрягаю изгибы извилин,
А чтоб ты наготы не стеснялась -
Пусть он будет… красив и цивилен!
Окультуренный, вовсе не пошлый,
Чем-то он навевает античным
То и дело питается прошлым,
И бывает, порой, он циничным!
Без внимания женщин - угрюмый,
От избытка – глупее жирафа!
Говорит он, порой, не подумав,
Иждивенец высоких метафор…
”Не могу без сотрудницы ФГУПа” -
Я кричу беззастенчиво в рупор.
III.
Я кричу беззастенчиво в рупор,
Донесется мой вопль до окраин,
Ото сна пусть очнутся и трупы,
Лик покажет из Ада свой Каин!
Города превратятся в руины
От душевной лирической песни,
Только знали бы все, что Полина
Есть прекраснее всех и чудесней!
Без тебя все становится серым,
Я тобою был обезоружен…
Жизнь течет, я трясу атмосферу....
Да тебе я ни капли не нужен.
А нужна мне лишь самая малость:
Лишь бы ты иногда улыбалась.
IV
Лишь бы ты иногда улыбалась.
Южной, знойной, как Киев, улыбкой,
Беспардонно, забыв про усталость,
Линчеваться готов за ошибки.
Юдофоб, может, это и жутко,
Только ты всех евреев милее,
Если нужно, вдруг, стану я чутким,
Буду в помыслах чище, добрее!
Я закончу роман свой с фашизмом,
Только с ним был я в полном экстазе…
А теперь через новую призму
Косо гляну в лицо этой мрази…
Утопаю в порывах эстетства…
Юность лет, неразборчивость в средствах…
V
Юность лет, неразборчивость в средствах,
Раскрывает закрытые двери,
От такого шального наследства
Два есть плюса: надеюсь и верю.
И не скажешь, что это наивно,
Ведь об этом слагаются песни,
Лишь оно, это вовсе не дивно,
Юркой змейкой мелькнет и исчезнет.
Без него моя песенка спета,
Ведь не знаю, куда будет деться?
И не буду я больше поэтом,
Разрывающим душу и сердце.
А пока потружусь я ударно...
Бесконечность борьбы – моя карма.
VI
Бесконечность борьбы – моя карма.
Если нужно, то буду бороться
За Полину, ведь Поля шикарна,
До нее далеко даже Солнцу!
Не сказать, чтоб критично был молод
Альтерэго поэта чуть старше:
Переносит бесчувственность, холод,
Ранит только присутствие фальши…
Есть одна ты, тебя нет милее,
Лишь тобой очарован я, помни.
Если нужно я стану взрослее:
Старше, хуже, брюзгливей, никчемней…
Так, без тени больного кокетства
Истребляю остатки я детства
VII
Истребляю остатки я детства,
Вопреки диалектике Маркса,
Сам себя уличил в людоедстве,
Ежедневно себя есть старался!
Рецидивом последним болезни,
До абсурда полнейшего споря,
Цедру истины есть интересней,
Если в ней нет излишних калорий…
Не сказал б, что в восторге от пытки:
Афродита сознание гложет.
Потому-то любовь, что в избытке
Артистично меня уничтожит…
Лишь теперь, с упоеньем жандарма,
Методично, жестоко, напалмом.
VIII
Методично, жестоко, напалмом.
Изуверски как Никсон вьетнамцев,
Людоедски, в полях и в казармах,
Ежедневно угробить пытался,
Ежечасно готов стать я лучше,
Чем вчера, ты мне это позволишь,
Если крик мой разносится глуше,
Может, голос сорвал я всего лишь?
Все кладу на алтарь я Полине,
Если нужно – отдам свое сердце.
Несравненной, прекрасной Богине,
Естеством открывающей дверцы…
Рок заставил мой взор стать звериным,
Аморальным и злым беспричинно.
IX
Аморальным и злым беспричинно
Разом стал, подвергаясь я стрессу,
Хорошо, что я встретил Полину,
Из невиданной сказки принцессу!
Помню, как-то у замка гуляла,
Ренессанса забытого дева…
Егоза эта только мечтала,
Как примерить венец королевы…
Реже, меньше, во много раз тише,
Ангел сердца вступает в беседу,
Становлюсь осторожней я мыши,
Не сморозить чтоб лишнего бреда...
А поэтому, сызнова хмурым,
Я де-факто, стал, может, де-юре.
X
Я де-факто, стал, может, де-юре.
Деструктивным совсем элементом,
Любовался собой, как скульптурой,
Я, признаюсь, в иные моменты.
Бесполезно за сердце бороться,
Оставаясь при этом нарциссом,
Гедонистом, моральным уродцем,
Истерично-влюбленным «сюрпризом»!
Но теперь, разрубив узел толстый,
Исцеляюсь любви аспирином,
Говорю, что готов так же просто…
Любоваться тобой, как картиной.
Уж теперь начинаю путь длинный:
Прохожу очищенье Полиной…
XI
Прохожу очищенье Полиной
От морального злого террора.
Лицедейство другой властелины,
Я забуду, к несчастью, нескоро.
Здесь, с тобой, я душой отдыхаю,
А недавно на грани был срыва,
Я молюсь на тебя и мечтаю
Целовать под Луны объективом…
Пусть сейчас мне Земли целой мало,
Режут крылья приличья барьеры…
Оклемавшись от боли провала,
Сохраняю я в лучшее веру!
Только стал я немного понурым
От последствий стальной диктатуры.
XII
От последствий стальной диктатуры.
Перманентной, тотальной и громкой,
От души, где бесчинствовал фюрер,
Ледяные остались обломки.
И от муки ничто не спасает,
Никому не расчистить завалы,
Если сердца работе мешает
Ядовитое острое жало…
Метастазы усилили бремя.
Есть лекарство души на Планете?
Человека излечит лишь время…
Тут свою королеву я встретил.
Ангел тотчас избавил от боли…
Лик судьбы улыбнуться изволил
XIII
Лик судьбы улыбнуться изволил:
И восстал я как феникс из пепла
Как французы за Шарлем де Голлем
Устремилась душа и окрепла.
Южный ветер теперь мой попутчик,
Улетаю за ним, как комета…
Знаю, сердце мое греет лучик
Небывалого теплого света…
Атеизм, с нигилизмом немного,
Воцарились в сознаньи едином,
Только снова поверю я в Бога,
Если будет счастливой Полина, -
Буду счастлив я – парень с Подолья…
Я тобой лишь живу, моя Поля!
XIV
Я тобой лишь живу, моя Поля,
Венценосная императрица
Августейшая, давшая волю,
Можно этим тебе лишь гордиться!
И не только короной – призваньем!
Журналист – тот кто, сердце лаская,
Исцеляет людское сознанье,
В лоно правды его возвращая!
Устремлял как-то взор я на бестий,
Многоножек наивных июльских...
А застыл на страницах «Известий»
Да не просто каких-то, а Тульских!
А теперь я кручусь хула-хупом…
Может, часто я выгляжу глупо.
XV
Может, часто я выгляжу глупо,
Обнажая невольно свой пафос,
Я кричу беззастенчиво в рупор,
Лишь бы ты иногда улыбалась.
Юность лет, неразборчивость в средствах,
Бесконечность борьбы – моя карма.
Истребляю остатки я детства
Методично, жестоко, напалмом.
Аморальным и злым беспричинно
Я де-факто, стал, может, де-юре.
Прохожу очищенье Полиной
От последствий стальной диктатуры.
Лик судьбы улыбнуться изволил:
Я тобой лишь живу, моя Поля!