Словно вчера всё было…
Мати рано утром встанет, дров на истопель принесёт, печку распогнитит, чугуны с картошкой да с водой в печь поставит… Потом идёт в хлев – коровушку доить. Вернётся с полным подойником, процедит, кошке плеснёт в черепину. Всё это называется обредня. Той порой и дрова в печи прогорели, и тесто подошло, что с вечера поставлено. Запашет (разметёт по сторонам) угли в печи свежим помелом вересковым – и поплывёт по избе дух медвяный. Тут уж поневоле глаза откроешь да из-под одеяла вылезешь. Чтобы горячих шанежек скорей попробовать…
А мати уже вынимает из русской печи горячий коровашик – круглый хлеб из ржаной муки, баба Дуня наливает молока. Я ем, а она смотрит на меня с бесконечной любовью. Я сижу у окна и думаю: «Что же там такое за окном видит бабушка?», оборачиваюсь, а она смеётся: «Я же на тебя смотрю! Ты ить у нас одинака!» Поедим – бабушка обязательно скажет: "Бог напитал – никто не видал". Оказывается, это выражение нам от старообрядцев осталось. А крошки смахнёт себе в ладошку и в рот отправит: «Хлеб выбрасывать – грех, Бог накажет!»
Вспоминаю долгие осенние вечера с бабушкой. В доме по стенам помидорные кусты развешаны с дозревающими мелкими плодами, на стене возле печки – соломенная коса с вплетёнными луковицами. Мы сумерничаем, огня не достаём, пока не стемнится. Лампу зажигаем только, когда за окошком станет совсем темно, хоть в глаз уколи.
Я, как обычно, рисую, сидя рядом с бабушкой, забравшись с ногами на стул. Передо мной - огромная коробка цветных карандашей – материн подарок на день рождения. Тусклый свет десятилинейной керосиновой лампы не освещает дальние углы комнаты, вдруг ни с того, ни с сего рипает, трепещет... мне становится страшно, я плачу.
А баба Дуня, «чтобы дефку успокоить», открывает сундук, и давай свои платья примерять, одно за другим. А до кровати бабушка провожает меня с лампой. И я бегу со всех ног, чтобы скорее юркнуть под одеяло.
Похоже, я была очень впечатлительным ребёнком. Напротив нашей деревни, справа – крутой угор (гора) – такой высокий, что не только ребёнку, но и взрослому не видно, что там, за ним. Поэтому он всегда был окутан тайной. Даже во сне постоянно снились мне тогда какие-то волшебные существа, живущие там. По утрам я пыталась вспомнить их размытые образы. А ещё снилось, что иду я на поветь, а там, под лесенкой – волк. От ужаса во сне я чувствовала, как деревенеют ноги, и я не могу сдвинуться с места.
Однажды сижу я вечером на кровати, в куклы играю, а мама печь затопила и вышла. А плита у нас закрытого типа была, в нише, – в полутьме и не заметишь, есть ли на ней что. Вдруг как полыхнёт пламя до потолка! Это вспыхнула большая кукла, оставленная мною на плите. В один миг сгорела – бабушка только со стула встать успела. А я потом несколько лет боялась даже малейшего отблеска пламени...
Отрывок из очерка "Бабушкины обереги"
Здесь стихи-посвящение: http://www.stihi.ru/2011/04/05/4230