Моя мама – Лидия Степановна Чуракова – родилась в апреле 1918 г, а в августе, по рассказам бабушки, началась интервенция. По Двине на баржах шёл Павлин Виноградов, а с острова на Двине, из деревни Тулгас красные обстреливали деревню зажигательными снарядами. Женщины с малыми детьми укрывались в лесу.
Когда Лиде исполнилось десять лет, они всей семьёй (с отцом, матерью, сестрой Нюрой – младше её на 7 лет и новорожденным братом Васей) переехали жить в коммуну, а точнее, созданную тогда сельхозартель «Ленинский путь».В неё вошло восемнадцать хозяйств. Размещалась коммуна в деревне Нижний Конец (деревня, с которой начинается наше село). Члены коммуны, у которых дома были в этой же деревне, жили в своих домах, а остальные – в большом двухэтажном доме.
Наверху была канцелярия и несколько квартир – мои бабушка и дедушка с детьми и прабабушкой Парасковьей Филипповной жили на солнечной стороне дома, которая окнами выходила на деревню. Внизу была конюшня, а наверху ещё – небольшая пекарня, где пекли хлеб, а моя прабабушка – Торхова Парасковья Филипповна пекла калачи. Кормили всех за одним столом, вначале мужиков, а потом уже женщин и детей – поскромнее.
Земли в коммуне было много, сеяли хлеб и овощи, по рассказам старожилов, всё росло хорошо. Дети в школу ходили пешком в соседнее село Конецгорье, что находится в 14 км от Кургомени.
Эти годы мать всегда вспоминала как счастливые, да разве бывает в детстве иначе? Но всё-таки иногда не могла сдержать обиду на отца (моего дедушку Степана), который рано ушёл из жизни, оставив троих детей, не выдержав, по словам бабушки, тех несправедливостей, которые творились в коммуне.
В 1939 г коммуна распалась, потому что некому стало обрабатывать землю – дети выросли и разлетелись из родного гнезда: парни после армии остались в городе, а девушки вышли замуж... Моя мама поехала учиться в Грязовец, в сельхозтехникум. Рассказывала, что в Великую Отечественную войну во время занятий не раз падала в обморок от голода, потому что пайка хлеба была со спичечный коробок величиной...
Окончив техникум, мама была направлена работать в село Ичалки Горьковской области (ныне Нижегородская) Перевозского района, зоотехником. Говорила, что там протекает необычайно красивая река Пьяна. Там же познакомилась с парнем Николаем Рудаковым, которого вскоре забрали на войну. О своей работе вспоминала, как зимой ездила от фермы до фермы на лошади, как в тёмное время обочь дороги выли волки, и она чиркала спички, чтобы их отпугнуть.
Ждала мужа, хотя был ли зарегистрирован брак, я не знаю. Но помню, что в ридикюле у неё хранилась фотография, где было написано: "На память Рудаковой Лидии". И сестру Нюру она просила письма писать на эту фамилию. Позднее, вернувшись на родину, сказала сестре, что Николая убили 9 мая 1945 года. Ещё она говорила, что был у неё ребёнок - девочка, да умерла во младенчестве. Думаю, маме просто тяжело было вспоминать об этом.
Я нашла в Интернете село Ичалки, связалась в группе "Ичалки" ВКонтакте с одной из жительниц, и она сообщила мне, что на Мемориале в память погибшим воинам нет имени Николая Рудакова. И вспомнилось: когда я училась в начальной школе, стали ко дню Победы составлять списки вдов. Я сказала матери об этом, и она, тяжело вздохнув, ответила: "Пропавшие без вести в числе погибших не числятся".
Очень жалею, что так мало расспрашивала её обо всём. Но она часто вспоминала Николая, говорила, что любила его. Замуж она так и не вышла.
Вернулась мама в Кургомень после войны, в 1948 г. По возвращении на родину стала работать заведующей клубом. Была она в те годы очень красивой, сочиняла частушки. В гардеробе у неё от той поры остались яркие крепдешиновые платья, в альбомах - множество фотографий. Но как я ни искала, Николая на тех фотоснимках не нашла.
А меня она родила уже в 38лет, в 1956 году. О себе она мало что рассказывала, а отцом я долгое время считала Николая Рудакова. Мне было удобно так думать, И даже тот факт, что я родилась в 1956 году, меня нисколечко не смущал.
Я помню мать, уже работающую зоотехником в нашем, Кургоменском отделении совхоза "Виноградовский". Почти всегда она занята: в конторе или на фермах, которых в Кургомени две – по сотне-полторы коров на каждой; или дома за столом, заваленным бумагами, пишет, считает, порой даже ночью делает какие-то отчёты. Или надолго уходит - в контору или на фермы.
Мама много работает, да и дома забот хватает: и дрова привезти да расколоть, и сено заготовить, и скотину обрядить. А я остаюсь дома с бабушкой, высматриваю в окно, когда же мать вернётся с работы.
Дом наш – крайний в ряду, стоит на самом угорышке. Летом обе половины – зимняя и летняя – открыты. Из окон далеко всё видно.
Вот сидим мы с бабушкой у окна, бабуля прядёт, а я разглядываю лошадку на её расписной прялке. Лошадка скачет с гордо выгнутой шеей, а сзади в красивых санях – лихой парень–возница. А в верхней части прялки – птица Сирин (или девушка в птичьем обличье?) – отголосок язычества? Или старообрядства?
Бабушка говорит, что это наша северная борецкая роспись – в соседнем селе Борок испокон занимались росписью прялок и посуды. А наша Кургоминская волость была северной окраиной распространения этого ремесла. В каждом доме были прялки и саночки расписные…
А мама приходит домой из конторы всегда по одной и той же петляющей по угорам тропинке, которая мне уже хорошо известна: как-то она брала меня с собой. От той прогулки остался в памяти приятный запах канцелярских принадлежностей в конторе, где на стене висел новенький телефонный аппарат. Мать крутила ручку сбоку телефона и кричала кому-то в трубку: «Алло, алло!», а затем дала послушать мне далёкий голос в трубке...
В тёмное время мати уйдёт на работу с фонарём «летучая мышь», как обычно, сторожа на ферму искать, если кто-то на работу не вышел, – идёт просить пенсионеров. Очень щепетильна она в работе, требовательна и к себе, и к людям. Слово «надо» у неё всегда на первом месте.
Сама она рассказывала про такой случай. Однажды после какого-то собрания в соседнем селе Топса зашла она в местный магазин купить хлеба. А хлеб последнее время пекли плохой: сырой, кислый. Она и говорит продавцу: «Отправлю-ка я эту буханку в район!» Имелось ввиду, в райком партии, авторитет которой в те годы был высок. Отправлять не пришлось: с того дня люди на хлеб нарадоваться не могли.
Из очерка "Бабушкины обереги"
Здесь стихи:
http://www.stihi.ru/2011/01/30/10726