***
А иной раз такая вспышка –
столько сразу человека со всем до горечи родным в нём –
что не успеваешь уловить:
случился ли он уже навсегда близко или только будет, –
так проступает он через тебя ясно,
как если бы снял реставратор слой поздней росписи на храмовой стене
и нашёл под ним более ранний, а под ним – ещё более ранний,
и тот бы вдруг пошёл свечением изнутри,
и показалась бы, как в чудном видении, вся первоначальная картина целиком –
и исчезла бы тут же, оставив по себе крохотный фрагмент,
лишающий сна, но существование большего утверждающий.
Но что с этим знанием делать, за какую работу хвататься, если стена эта – ты?
И стоишь так – новым знанием выдернутая в новое измерение –
и понимаешь только, что и в старом уже ничто не останется прежним,
нет, конечно, волосы будут так же пахнуть прохладой,
слух – так же впитывать, пальцы – так же запоминать,
но жизнь вернётся только, когда вся роспись будет освобождена,
когда вспышка продлится в вечность долгожданным сиянием,
когда множество станет одним.
22.09.2011