Вот опять,
двадцать пятого мартобря,
одна тысяча невестьсот
неизвестного года
набрался,
надрался,
находился в колбе запаянной,
некоторое время.
И в этой колбе,
случайно,
так вышло,
задохнулся
и умер.
В очередной раз,
разумеется,
не страшно.
Вообще ничего.
Как-то так получилось,
что ничего реальнее уничтожения
не существует.
Странный,
*****,
парадокс.
Странный, ****ь, парадокс:
жизнь выражается через смерть,
блаженство — через страдание.
И не помещается в сердце моём
биение,
пульс вырывается
из трубочек моих вен.
Пыльным облаком,
рассеиваясь пудрой в воздухе,
из вулканических
дыр,
из кратеров,
в тонких запястьях,
хлещет огонь и тлен.
Это ж надо было,
подсунуть мне такую сладкую,
такую нужную ложь.
Я купился.
Конечно же,
на радостях
я напился.
Но это не страшно,
вообще ничего,
никогда.
Только есть одна неувязочка,
братья.
Жизнь требует упрощения.
Каска вместо подушки,
вымораживающий душу дождь
вместо душа,
вместо мыла — пепел пожарищ,
открытые раны вместо учебников анатомии.
В гостинном окопе,
закусывая порох горелой землёй,
мы будем
с тобой,
брат мой,
вспоминать небо,
сочащееся синевой.
Нет ничего реальнее войны,
братья.
И от этого так ужасно болит,
что хочется,
очень хочется
кого-нибудь,
...
любить...