1
Апрель. Сырое небо отяжелело.
Домой идти ещё минут десять.
Всякое позитивное знание мне надоело.
Остановлюсь здесь.
Посмотрю, как торжественно облака
Ползут на брюхах по прозрачной глади.
Подумаю – как природа легка!
Раз чистой водою гадит.
Смотреть слишком долго западло –
Холод-то собачий на улице!
Уже, думаю, пора домой, в тепло –
Пусть бомжи на ветру тусуются.
И как бы в ответ на эти мысли
Небо заходится болезненным кашлем.
Да, Бог не иначе завистлив –
В такую погоду на облаке мечтает о комнатах наших.
- Ну ладно, старик,пойду я, -
Кричу на прощанье плешивому,
- Того и гляди продует,
Пока! В другой раз спляши для меня.
Одиночество солипсиста Бога.
А что? Он не человек что ли?
Споли точно заработал– немного
И воспаление лёгких схвачу. И так достаточно боли.
Я пошёл дальше по тропинке домой,
Чеканя шаги, как фальшивую монету.
И вновь громыхнуло за моей сутулой спиной,
И я решил взглянуть в глаза небу.
И оказалось небо неестественным, оно раздражало,
Как два мягких знака в слове «фальшь».
Дело в том, что небо отражало
Лежащий под ним,знакомый мне с детства, фарс.
Я увидел вверху поляны жжёной травы,
Тропинку, которой я шёл домой,
Пустырь, кирпичи, и канавы, и рвы,
И взгляд, в котором не сразу узнал свой.
Я оцепенел, заметив в небе свою фигуру –
Привычный образ, который я годами лелеял.
И вот он – торчит вниз головой с верхотуры,
Смотрит на меня и глазам не верит.
Но смотрел так не вечность, нет.
Меня оглушил раскат грома.
По зеркалу неба пошла трещина,
И два моих экземпляра побежали до дома.
Небо осыпалось дождём осколков,
Они ввинчивались в глаза и под кожу.
Никто не может так протянуть долго –
Вот и я не смог тоже.
Очень скоро я, в кровавых пятнах,
Споткнулся и упал, истерзанный.
Больно, обидно, страшно и непонятно.
А небо продолжало резать меня.
Антропоморфный кусок, я промок,
Хотя дождь был абсолютно сух.
- Это не кровь, это ягодный сок,
- Повторял я про себя, а, может, и вслух.
2
Жаркий майский денёк
Стекает по спинам струями пота.
В городе гарь, над городом – смог.
В тесных маршрутках жизнь, в жизни – работа.
Кое-кто думает, что жизнь идёт чужой дорогой,
Что ж – вполне банальные мысли.
Твоя дорога та, по которой идут твои ноги.
Ни к чему прозябание в дежурном трагизме.
Жизнь никогда не проходит мимо:
Пока студент зевает на идиотской лекции,
Пока старая дева ждёт одного-единственного любимого,
Пока сосед откладывает все деньги на лексус…
Всё, что проходит мимо – не для тебя, чужое.
Даже если ты уверен, что это твоё.
Я в тот день очнулась, за прилавком стоя,
На блошином рынке, где шныряет бабьё.
Шлёпанцы на ногах очень старые,
Но раз в десять меня моложе.
По соседству берут стеклотару,
Ну а я продаю картошку.
Всё, что было раньше и есть моя жизнь.
Плохо помню, как это получилось:
Школа, техникум,чертежи…
Упованья на божью милость…
Да не важно, как к этому рынку
Шла годами, петляя, глотая плацебо.
Жизнь сегодня, а не вчера. Всё в новинку.
Помню день, когда треснуло небо…
Я смотрю на руки – сон это или нет?
На руках не пот, а потёки сока.
Он струится из рукавов. Яркий свет
Бьёт в глаза. Прищуриваюсь, и мне больше не одиноко.
С тех пор я больше не продаю картошку,
Не звоню сыну, не хожу к дочери,
Не тру в вагоне окно ладошкой,
А так и смотрю на свет – тот момент всё ещё не закончился.
Вся базарная площадь лишилась тени.
Фокусирую зрение и слух – и сразу,
Как листья, в воздухе зашелестели
Невиданные ещё ни разу
Цветные точки геометрии бытия,
Картина ясная без всяких интерпретаций.
Но вот ко мне возвращается Я,
И мозг начинает на всё откликаться.
Жар волнами растекается по рукам,
А они всё ещё проходят сквозь любые предметы.
Но мозг вновь начинает делить всё пополам,
Анализируя логический смысл момента.
Источник света завешиваю ярлыками:
Постмодерн, смерть автора, осколочный мир.
Точки не образуют фигур – ни умом, ни руками
Не придать им системы, не прочесть, не сломить.
Мир распадается, лишенный пространства единого смысла.
Бытие продолжает невозмутимо шевелиться.
Мы горим в его печи, и одним
По душе его свет, другим – дым…
по мотивам сна Юлии Долженко
26 апреля, 1 мая 2011