Мир сей заумен, ибо разумен,-
узнать, кто ему кум, заходит разум за ум.
Как в мире, сердца внутрь положенном,
чуть брезжит, прорезаясь, лира,-
в пространстве, черным обихоженном,-
маячат очертанья мира.
Вдруг мрак прорезая, как искры быстры,
падающие звезды, да вновь взойдут,-
так мир прозревая, поэт, что призрак,
под бездной звездной, зовет звезду!
Взгляд неводом закинув, надеясь на добро одно,-
сквозь звездную паутину, зовет звезду, душе на дно.
Цветя на зависть, и погрязая в пирах,-
как в плоде завязь, миры стихают в стихах.
К звездам испытывая зависть,
мы лелеем творений завязь,-
чувств, когда молчат столпотворенья,
говорят стихотворенья.
Мир состоит из физики и лирики,
что разум из ума и сердца,-
мир сберегают физики и лирики,
как крайние сей жизни средства.
Видит око в давнем, да неймет рука,-
но говорят камни, и когда немеют века.
Не зря, как от пира блюда, амфоры соборов порой,-
где всюду чудится чудо, чьей-то печали чудной.
Пусть по конструкциям своим просты,
зато по всем путям разбросаны пунктиром,-
и помнят нас, пока еще мосты,
нас с этим связывают миром.
Не потому ли, одинока она,-
что ярче других, оказалась звезда?
Бьется, бьется, в берег скальный,
с дивной силою волна,-
то ли думою печальной, то ли песнею полна,-
только ты, поэт опальный, понял пыл ее сполна!
Берег ли ловит волну, льнет ли она к нему,
ты ли поешь поэт, песня ли поет тобою,-
вас друг без друга нет,
вы как берег с прибоем.
Поэту не портит лишь, радость наград,-
всеядности выгод ведь, медленный яд!
Предпочитает, подвигом творенья горд,-
поэт, восторга творческого торг!
Разве не чудо, на бледнолицей странице,
сердца чьего-то, как на лице, след,-
биться будет, пойманной птицей,
даже и после скончания лет?
За случайности чудо, ручаясь,
как свет, что от небес зависим,-
углубляется мысль, проясняясь,
в плену у песенных высей.
Исконна мука мысли, души недуг,-
искать в созвучьях смысла, в сосмысльях звук!