Там ты увидишь знакомый дол,
бег, устремлённый сквозь ветер горящий.
Вспомнишь знакомую давнюю боль
жизней прошедших, в огонь уходящих.
Белый бездонный без времени день,
смех свой не знающий горя, невинный
и аромат ощутимый везде
первопричастной просвиры жасмина.
Там Лазенковский увидишь сад,
в ясной воде чернокрылую лебедь
и мазовецкие небеса
белым бездонным налитые лето;
и ослепляющий Вислы блеск,
вдоль горизонта летящие ивы,
и еле слышимый полонез,
звуки седые на ветреных гривах.
Там вереницею мраморных лет
в зыбкой дали растворилась дорога,
там розмариновый сеется свет
чуть ощутимым сквозь веки восторгом.
Мерно колышется белая пыль,
кожа над сердцем подземно бегущим,
сердце несёт всех, кого ты любил,
их силуэты в растеньях поющих;
и города появляются вдруг
в глянцевых тёплых картонных коробках,
а между ними гуляет кот Пух
первых шагов твоих робкой походкой.
Ты забываешь паденья и боль
от удивленья огромом пространства
и незнакомый широкий дол
разом вдруг виден в пронзительных красках.
Всеми гурьбами колышется он
в небо идущих людей-великанов.
С ними так хочется! Вмиг увлечён
мощным движеньем, руками, устами…
Трепетных ласточек сеется свет
неугасимо и непрестанно.
Неизъяснимой смеёшься красе
криками ласточек с плеч великанов.
Ты покидаешь знакомый дол,
в зыбкой дали растворилась дорога,
и раскрывается бархатный дом
огненной, подлинной родины строгой.