Тёмной ночью у дверей моих забрезжил свет. Я встал, чтобы приоткрыть дверь. Комната была наполнена сладким запахом собранной мною клубники. Она лежала в плетёной корзине и как будто бы светилась чуть красным. Танец светлячка и тонкий полёт мотылька, прилетевшего на слабый свет, догорающей свечи, источника света в моих письмах тебе, все они лежат грудой на моём столе. Открыл дверь. Морской песок заскрипел под дверью. Лунные блики заскользили по лицу, по старым доскам рыбацкого домика. С пляжа повеяло свежестью. Подойдя к столу, я сел, взял ручку. Так хотелось написать тебе что-то, попросить приехать, вновь увидеться с тобой. Ленивые чернила медленно растекались по бумаге, строчка за строчкой, послание за посланием. Я робко выводил слова нежности, раскаяния и любви. Нет…Ты не хочешь, наверное, знать всего этого. Умножая познания, умножаю скорбь. Так было уже, а я не хочу, чтобы ты грустила. Я положил письмо в кипу других недописанных. Взгляни, Джек, обращаюсь я к своему псу. Сколько красивых слов, сколько прекрасного и истинного лежит сейчас и никому ничего не нужно. Только мне и тебе. Надо будет как-нибудь всё сжечь. Ты лаешь? Тебе это тоже не нравиться…Как же мы друг друга понимаем. Море плескалось о берег также тихо, как перелетает птица с одного дерева на другое, среди едва колышущийся ветром листвы. Я слышал его тихие шаги. Оно то подходило ко мне, то, вдруг одумавшись, вновь уходило назад. Мы тоже понимаем друг друга, такие же нерешительные. Бриз. Как ты странен. Постоянен. Неужели ничто не властно над тобой, живёшь, не зная перемен. И вот я иду. Джек остался в доме, он уже не так резв и бодр как раньше. Время сказало своё слово, забрало его годы, как скоро заберёт и мои письма, а вместе с ними и меня. Смешно даже стало. Представил себя, всё в этом же рыбацком домике, пишущим тебе письмо. Всё также нервно теребящим ручку, всё таким же искренним в чувствах. Тёплый песок под моими ногами, лунная дорожка, словно небольшой путь, так и зовущий пройтись по нему. Всё это проливает на меня тишину. Тёмная синева моря. Спокойствие. Нирвана. Была бы рядом ты… Красные лучи рассвета еле тянуться из-за горизонта. Вдалеке виднеется силуэт человека, идущего вдоль берега, идущего бесцельно, задумчиво, но с наслаждением. Похмелье поэта столь же прекрасно, как и пик его вдохновения. Наступило утро. Я вновь вернулся в рыбацкий домик, ставший мне вторым домом. Когда-то я был другом его хозяина. Старый Эрл часто брал меня с собой на рыбалку. Я был ему как родной сын. Его сын погиб в аварии. Парню было всего двадцать шесть. Эрл долго справлялся с этой потерей. Он часто уходил в море. Днями сидел и рыбачил, хотя и не приносил с собой ни единой рыбёшки. Никто не знает, что было там. Можно лишь догадываться. Но время остановило кровь из его ран. Теперь он улыбается. Он говорил мне, что я очень напоминаю ему его сына, такой же вспыльчивый, эгоистичный и бескорыстный. Мы с ним поладили. Он научил меня многим премудростям рыбалки и не только. У Эрла был старый Харлей его сына, Майкла… Он отдал его мне, разрешал жить в этом прекрасном домике, говорил, чтобы я был как дома. Когда мне грустно, или что-то надоедает, я просто беру своего железного коня и уезжаю сюда. Другой мир. Редко кто бывает здесь, разве что только днём появиться компания. Некоторых из них я уже знаю. Весёлые ребята, но они не ценят всей красоты этого места. И хорошо. Я буду наслаждаться один. Представьте себе человека, который всю жизнь коллекционировал картины, шедевры. Они действительно прекрасны. Стоит лишь взглянуть на одну из них, как начинаешь обращать внимание на разные детали, задумываться над ними, и уже не успеешь оглянуться, как наступает вечер. И так изо дня в день, этот человек ходит и ходит по своей галерее, смотрит и смотрит, плачет. Но он никого не впускает в неё, потому что все картины написал он сам. Они все, они –ошибка. Постоянно винить себя за то, что ты написал их. Но бывает такое, что одна из картин… она выбивается из всех. Каждый раз, глядя на неё, ты замечаешь всё новые и новые детали. Пейзаж меняется. И человеку кажется, что он хотел бы наслаждаться и разгадывать её целую вечность. Самому не справиться, согласитесь. Так и появляются мечты, разочарования, но не ошибки. Ошибки мы совершаем с самого начала, и знаем об этом, но скрываем. Но когда картина уже написана, и понимаешь, что сам не в силах в ней разобраться, то начинаешь искать того, кто бы мог помочь тебе. И находишь. Впускаешь. Открываешься ему. И вот вы уже вместе сидите и смотрите, рисуете. Масло и краски, кисти лежат на полу, галерея превращается в райский сад. Теперь ты знаешь…Шаг сделан, как и твой выбор. Всегда забывал, что тот, которого пригласил – такой же как и ты. И вот, наступает день, когда его вдруг не становиться. Галерея пуста, как ни ищи. Лишь странная картина висит рядом с той. Та, которую ты не поймёшь никогда. Её поймёт только её же творец. Коллекционер разбитых утопий, недописанных писем.
Парадокс. Каждая следующая картина, написанная тобой, будет похожа на ту. И никуда не денешься.
Также и я. Каждый раз замечал за собой, что всё чаще посещаю этот домик. Может, я просто тоскую по старине Эрлу…Я завёл мотоцикл, сел и поехал в сторону рыночной площади. Там часто прогуливались друзья, а ещё там есть прекраснейший магазин цветов. С витрин и из античных ваз, с причудливым орнаментом, на меня смотрят фиалки, розы, тюльпаны, ромашки… И всё сияет и цветёт. Так приятно станет. Сразу представляешь, как подаришь их тебе. Ага! Вместе с кучей этих ненужных писем. И я еду дальше. Есть ещё одно место, которое мне нравиться. Это итальянский ресторан. Оттуда всегда завораживающий вид на остров, и небольшие скалы, на которых постоянно сидят снежно-белые чайки. Они летают над морем, над островом, а хозяин ресторана постоянно с грозным видом и скалкой выбегает и разгоняет их, когда они прилетают за тем, чтобы поживиться рыбой или другими вкусностями, которые всегда есть в этом ресторанчике.
Так и пройдёт день. День света, беспечности, радости и воспоминаний. Меня тут знают. Какое то тепло начинает наполнять тело, может, это просто солнце нагрело своими ласкающими руками моё усталое лицо. Я встал и попросил гитару у Антонио, хозяина этого ресторана. Пальца перебирают струны, наполняя всё своими тонкими и глубокими нотами. Удар, ещё удар, и всё вокруг растворяется. Среди звёзд, в вышине прозрачной вечности, сгорают и рождаются мечты и песни о богах, живущих внутри нас. Так и проходит день. Уже стемнело и на тусклом небе едва заметны огоньки. В городе загораются огни, зажигая вместе с собой сердца влюблённых пар и цветочный магазин на рыночной площади. Тени будут лежать на цветах, как божественная улыбка на лице, как тушь на картине. Прохладный ветер бьёт в лицо. Я еду по узкой дороге, истоптанной путниками. Замедляя свой ход, я подъезжаю к своему дому. Это небольшой особняк, среди стройных деревьев и кустарника. Всё те же статуэтки садовых ангелов мило приветствуют меня, также чисто смотрят глаза в глаза. В доме не горит свет. Все уже спят. Тишину нарушает лишь звук прибоя и отдалённое пение птиц. Тяжело вернуться, но я знаю что рано или поздно я сделаю это. Пока что меня держат только те письма, старина Джек. Я ему тоже нужен. Ревёт мотор, гремит гитарный рок в наушниках. Всё-таки есть у нас с Майклом что-то общее. Вспоминая места, где нам было весело, я повернул направо и направился к холмам. Это очень интересное место. Место, где течёт ручей, тихо журча о чём-то своём, прохлада листвы всегда укроет от зноя, а трава всегда мягка, как постель. Неподалёку стоит одинокий фонарь. Мы любили зажечь свечи и просто молча сидеть там. Комары и бабочки кружат у фонаря, а трепещущий огонь свечи превращает всё вокруг античный театр теней. Ветер добр. Он дул, но никогда не задувал свечи, как парнишка, робко дующий на свечи праздничного торта. Тишина там всё та же. Сидишь у думаешь, неужели, неужели это расставание стало столь незначительной потерей, или это природа всегда гармонична, как весы…Джек ,наверное, заждался, я же обещал ему вернуться. Мало кто знает меня, но что же мешает. Слушайте. Её я люблю плавать ночью. В это время вода становиться тёплой, теплее воздуха. Не видно дна, и, когда плывёшь, то думаешь только о том, как приплывёшь к своей цели, а потом вернёшься, пройдёшься по пляжу, такому уставшему после солнечного дня. Он тоже ждёт ночи. Может, это я тот мотылёк, летящий на свечу. Пока никто не видит, тихо буду ждать у твоего окна, пока там горит свет, но с приходом света, вновь уйду…Когда я вернулся, Джек спал, мирно посапывая. На стене висела фотография Эрла с сыном на фоне десятипудовой рыбины. Песок между старых досок, табурет перед письменным столом, бумаги, дрова. Странный был день Джек, сказал я, тихо поддаваясь ненавязчивому шёпоту Морфея в моих ушах. Покажи мне её, слышишь, говорю я ему. Глупец.
Звёзды. Так далеко, с вами так холодно, но вам удаётся меня согреть. Где-то там, в глубине плывёт спутник среди океана отблёсков зеркал и давящей пустоты. В нём тоже кто-то есть, и они, наверное, также как и я сейчас сидят, слушают Slipknot и видят как далеко им всё земное, они в вечности, к которой мы так стремимся с земли, но эта вечность им уже надоела. Начинается погружение, погружение в лёд, в воздух. Глупец, которым оставался я. Что бы сказал Эрл, будь он рядом. Наверное, он бы накричал на меня, обиделся, а потом бы мы снова помирились, сходили выпить к Антонио, и просидели бы там до утра, играя на гитаре для пустого зала. Без тебя не так легко. Теперь в моих руках уже не ручка, а зажигалка. Всегда можно найти себе занятие, чтобы убить время. Попробовать зажечь её десять раз подряд. Смешно даже как-то. Раз, нет, не получилось…Раз, два, три…
Оставлю тебя на время в покое. Не могу. Обидно немного. Теперь это камень и улыбка на губах. Эрл…ты же меня слышишь, я знаю, ты вернёшься. Тихий всплеск, и тёмные круги раскачивают воду. Камень упал в неё, как ,бывает, падает в чёрный кофе кусочек сахара, как падают…как падают звёзды на землю, оставляя за собой огненный след. Кометы, рассекающие плоть небес, рождающие тусклый свет в ночи, как светлячок, но больше. И, почему-то, я долго стоял, заворожённый этим. Даже когда вода уже успокоилась. Тёплый песок подо мной, звук прибоя, тишина, ноги слегка щекочет вода, скрытно унося за собой песок из под них, словно пытаясь унести за собой меня. Окутать славным покрывалом ночи, носить по своим волнам туда, куда уходил рыбачить мой лучший друг.