Всё срублено. Где чёрный, как смола,
Ночного леса неф таился век, —
Взметнулись в небо вышки и дома:
Воздвигнул град для пиршеств человек.
Дивится беломраморному свет:
На башен высь, на пышность куполов,
Хрусталь, слоновью кость; не тает снег
На крышах гордо взнёсшихся домов.
В покоях трубы, бубенцы* звучат,
Вино и буйство алым красят пол;
О прежних песни чудесах молчат,
Никто не бросит взгляд на холм и дол.
Прошли года; пьянчужка вдруг поэт
В ночи багровой сплёл беспечно стих,
И мерзость слов, не должных видеть свет,
Взмутила тень проклятий вековых.
Леса падут — мрак, что хранили, цел.
Там где надменный град вчера стоял,
Рассвет, дрожа, камней не разглядел,
И изначальной тьмы лесов бежал.