Всё уныло в округе, и дождь не начнётся никак.
Не пойду никуда. Не пойду, хоть и знаю, что надо.
Коротаю часы, уверяя себя, что пустяк -
моя скрытая боль. И нелепое чувство досады
за несбыточность грёз и надежду былое забыть,
за иссякший порыв что-то сделать, за хмурые будни
охватило меня. Но не смею кого-то винить,
ведь я знал, что, проснувшись, мы прежними больше не будем.
Мы не будем любить, отдавая себя целиком,
побоимся остаться, хотя это необходимо.
Болью сердце не сдавит: мы тихо забудем о том,
что вело за собою, и молча проследуем мимо
наших скрытых надежд и тревоги нечаянных драм,
мимо жёлтой листвы и короткого бабьего лета.
Всё теперь – позади, всё – в далёком бессмысленном «там»,
где осталась мелодия летнего утра неспетой.
Тишину разрывая, бегут в никуда поезда,
бороздят самолёты бескрайнее чистое небо,
бредят берегом дальним, врезаясь в пучину, суда,
и грустят острова, на которых ни разу я не был...
Дождь никак не начнётся, унынием дышит сентябрь,
тротуары и листья привычно готовятся к встрече.
Я смиренно грущу, перелистывая календарь,
и вполне сознаю, почему не торопится вечер.