.По мотивам романа Романа Гуля.
Четыре дня уж непрерывно длится бой
С ужасными сюрпризами для нас:
Сгорели сотни раненных,
что лежали под скирдой
И ещё дымятся трупы чёрные сейчас.
Убиты тысячи и раненных не счесть:
Нужен ли нам был охват широкий,
Нужно ли нам было под огнём на красных лезть,
А может быть удар был нужен узкий и глубокий.
Словно штыком тяжёлым в сердце прямо,
Туда где большевики нас и не ждали,
А мы на город как на станицу шли упрямо
И большевики по нас со всех стволов стреляли.
Мы лишь ворвались кое, где в предместье,
Заняли казармы, да цветущие сады.
Мало было для таких боёв дворянской чести,
Мало было армии одной дворянской для войны.
На первое апреля новый штурм назначен,
Но призрачны надежды на успешный бой ;
Драться до конца за цель, которую назначил –
Корнилов безусловно был такой.
Он говорил Деникину: «Я смерти не боюсь
Все силы жизнь свою отдам.
Антон Ивановичь! Я в случае конфуза застрелюсь
И армию отсюда выводить придётся вам».
На открытом месте у Корнилова был штаб,
На Образцовой Ферме он выбрал воевать и жить;
Домик небольшой – проход и помещений в нём штук пять;
Корнилов говорил, что незаметно то, что на виду лежит…
Поменять свой штаб он отказался:
Он хотел поближе быть к своим войскам,
Может был он фаталистом , а может рисовался –
Дело давнее и судить о нём не нам.
Снаряды рвались вдоль дорог и по лесочкам,
По площадям пристрелянным наверно;
Не наводили пушки наблюдатели по точкам -
Огонь не вёлся исключительно по ферме.
Корнилов обладал, конечно, опытом бесценным
Но однако верно, что при всём при том
Можно быть убитым и снарядом не прицельным ,
А шальным, бессмысленным снарядом-дураком.
И нот не выбросишь из сыгранной войною партитуры,
На войне как на войне всем смыслам вопреки,
Убивают храбрецов не только пули-дуры,
Убивают их спучайно и снаряды дураки.
Тридцать первое число – уходит месяц март
Корнилов в своей комнате штабной
Склонился над своей оперативной картой
Изучает в вариантах предстоящий бой.
Снаряд вдруг стену у окна пробил
И под столом штабным взорвался,
И хотя он сразу командарма не убил,
Но Корнилов на берегу Кубани
через час скончался.
Он ничего не говорил и дышал лишь часто,
И взгляд его спокойным, и бесстрастным был,
И над ним склонились подчинённые несчастные,
И снаряд очередной над группой выл.
О чём он думал у подножья жизненной горы
Ещё среди друзей своих, но уже навеки сам;
Вспоминал ли он в последний раз родных,
Или во все колокола ему звонил
Новочеркасский Храм.
И храмовый алтарь без выраженья на него смотрел,
И говорил ему далёким голосом сам бог:
«Ты много совершил за свою жизнь военных дел,
А дела своей жизни совершить не смог…».
Вот такой итог не ординарной его жизни всей
И он покачиваясь на вОлнах смерти и страшась слегка
Смотрел на своё тело и на своих друзей
Улетая в небо синее уже издалека.
В ферму образцовую всего один снаряд попал
В штабную комнату Корнилова, а не в другие
И Корнилов в это время находился там
Вот вам факты интересные какие.
Маловероятный случай если по статистике,
Но именно таким в войне гражданской был урок
И как тут не подумать нам о мистике,
И как тут нам не вспомнить слово рок.
С утра всё было как то неспокойно,
Как то тяжело с натугой сердце билось
И в церковку нашу к полдню привезли покойного
В гробу, чтобы отпеть, и это был Корнилов.
В войсках о его гибели ещё не зали:
Хотели смерть его пока оставить в тайне,
Иначе бы нас красные воодушевившись смяли:
Корниловский авторитет был чрезвычайным.
Его отпели, отвезли и похоронили где-то
И не многие могилы его место знали,
И я не знал, и мне печально было это:
Мы опасались надругательства
над ним большевиками.
К сторожке почему то подошли подводы.
Грузиться только легкораненым сейчас!
Командует теперь Деникин, мы вечером уходим
Из Екатеринодара вновь в Новочеркасск.
Легкораненых мы перегрузим на лафеты,
Тяжелораненых возьмём потом,
Но как-то странно было слышать это
И здравомыслящими верилось с трудом.
Деникин правильное принял на себя решенье -
Очень быстро и без громких слов:
Без Корнилова грозит нам разложенье
И смерть Корнилова воодушевит большевиков.
От сестры узнал я – тяжелораненых оставят здесь
Вот такой конец был ихней доблести и славы
Темнело и с темнотой в сторожку проникала месть -
Расплата за победы наши, а также за расправы.
Сотни человек остались смерти дожидаться
И многим было всё равно и было безразлично,
И многие военные мистерии зовущие сражаться
Закончились в истории вот так не симпатично.
«Корнилов бы такого не позволил; -
Многие из наших говорили:
А сколько раненых при нём осталось в поле?...
И красные потом их пристрелили.
Война любая жалости не знает
Безжалостным и безусловным злом
И тем кто войны в мире начинает
Уже не сдобровать потом.