ЗНАКОМОЙ
Накроет землю ночь
забртливо,
звездАми,
зажгу и я настольной лампы свет
в решении домашнего задания
одной лишь Вам, в стихах, послать привет
И набегут вотще воспоминания,
решению мешая моему,
как Вы однажды тайного страдания,
в глаза взглянув мне,зрили глубину.
Я был обескуражен проницания
ревизиею Вашего ума
и потому обрядом отрицания
пустился во вся тяжкая глума.
Ах Маня, Маня, что мы натворили:
я был покоен мыслью, что ничем
не выдаюсь, а вы меня раскрыли
так быстро, мимоходом так... Зачем?
Нет, не обижен! Вас я уважаю
благоговейно, трепетно, но здесь
за лацканом костюма ткань живая
кровоточИт: обида все же есть,
но не на Вас. Вне всяких измышлений
хочу признаться Вам, как на духу:
- поэты жить не могут без гонений,
страданья - хлеб их, жизни - на слуху.
Да я грешил в падежном окончании,
чем тормозил сансары колесо,
но мне ПРОЧЛИ трактат "О воспитании
или Эмиль" Жан-Жаковский Руссо!
Так, прячась в смысл под толщу букв и слов,
припорошившись изразцами снега
и уверяя всех, что я уже ГОТОВ,
опять вытаиваюсь пламенем набега
сердечности, обычной для души
со злом кровосмешеньем незапятнаной,
хотя бываюд дни, когда на солнце пятна, но
не солнце - Я, - Тот Кто во мне Виршит!
Высокопарно? Можно и иначе:
- "босой ногой по лезвию ножа",
поэтому в подметки души прячем
с порезами,где кровь еще свежа.
А впрочем, что я брызжу этой краской?
Настроим струны, закрутив колки,
и под гитару ритуальной пляской
запечатлеем шаткие валки
цыганочки без выхода. И песню
весё-о-лую затянем в два? горлА...
Ах нет, нельзя нам песню! Только, если,..
Но нет, нельзя и этого! Дела
на сцене нашего амфитеатра смотрит
по кругу разместившийся сенат
в полглаза,в глаз и в оба, даже во три!
И во все уши слушает стена...
Вот чтоб судьбу не повергать издержками
скорее Вашу, нежели свою,
я Вам большим почтением не мешкая
рукою с ручкой делаю "адью":
- легко шучу, почти что невесомо.
Но кисть держу действительно как крюк!
И будьте счастливы, Маняня!!! Ваш, поклоном
Владимир Алексеевич Юзюк.
04.04.04.