Изменчива красочность
ранне-осеннего бреда.
убъет – не поморщится,
осени дай только повод!
И я убит.
Нет, ну не то, чтобы предан,
просто,
в живот, а не в спину
по-честному ею заколот.
Что я? Стрелял. А попал,
не попал ли –
не ясно.
Где-то мишени слишком уж далеко.
Бил.
Мои руки, по честному – в мясо.
А попадание, может быть,
в молоко.
Что я?
Кричал, что мой стиль наливается соком,
искал настоящее в довершенности,
вычурности рифм.
Радуюсь – в полгода раз
наконец-то он соткан!
Поднята планка, на место поставлен тариф…
А кто-то по-тихому изливается
в меру сил.
И, видимо, -
так уж заведено издавна! –
то, что он
на бумагу накапал,
наморосил,
будет потомками понято
и переиздано.
скажут про книжного червя, что
«Речь его в меру нова»
тех, кто без умолку выл,
называть будут
«Рупор эпохи»
а меня…
нет, ну не то, чтоб
не признавать –
всем на меня будет просто,
по-честному,
похуй.
Будет нелепая
первая встречная пошесть
из новых прыщавых кумиров
гнусавить
«А Вы-то!»
и дело тех,
кому не понравится гладить их
по шерсти,
будет их паствой осмеяно
и овыто.
И может, во мне,
а не в них обнищала порода.
Может,
они просто чувствуют
времени такт
те, кто идеи…
нет, ну не то, чтобы продал,
кто их по-честному отдал
за просто так.