Глава 10. «И вокруг кровати Гном быстро стоит новый дом…»
Чуть позже вы поймете, почему в название главы мы вставили эти замечательные и прозорливые, как оказалось, строчки Александра Либермана, доброго и мудрого поэта….
А пока же мы сгрудились у ствола огромного поваленного дерева, ствол которого даже лёжа, был выше самого высокого из нас. Проводники, не переставая, наяривали своими палками-стучалками по гулкой древесине и чутко вслушивались в наступающую темноту. Хлынувший дождь на мгновение заглушил шумный ритм наших барабанщиков и совсем уже невозможно, казалось, было расслышать ответный бой. Но вдруг громкие удары раздались совсем рядом с нашей импровизированной стоянкой, а за ближайшим кустом показались всполохи плывущего прямо по воздуху костра. Вот ветви раздвинулись, и в десяти сантиметрах от лица Виктории появилась страшная темная физиономия, подсвеченная снизу факелом-головешкой, с огромным разинутым ртом, в котором белело два ряда зубов, сточенных как клыки.
- Мама дорогая, - икнула Вика и непроизвольно присела.
- Суя! Кьяко-рак! Раки рак! – свирепо вращая глазами, прокричала голова, пристально вглядываясь в каждого из нас. Вдруг тональность воплей изменилась:
- Мбуто? Мбука? Мбуто- мбука кванги!!!
Пигмей полностью вынырнул из кустов, и, слегка обдав нас терпковатым запахом немытой кожи, бросился с объятьями к той пожилой пигмейке из сопровождения, которая должна была быть чьей-то тетей.
- Асото… асото… - ласково забормотала та, вытирая лицо ладонью. То ли дождь ей мешал, а то ли она старалась скрыть слезы радости от встречи с родственником.
- Рич! О чем они говорят? Попроси, чтобы портеры нам переводили их слова…
Алексей всегда отличался искренней любознательностью и тем, что тщательно записывал речь аборигенов, пытаясь максимально быстро войти с ними в контакт, общаясь на одном языке. Это иногда приводило к забавным казусам. Так, например, на острове Новая Гвинея Лёша запомнил слово «дадикОна» (или как-то так). Этим словом часто пользовался вождь племени комбаев, обращаясь с какой-то просьбой и произнося его очень почтительно. Недолго думая, воспитанный столичный интеллигент Алексей Борисович стал употреблять это слово при обращении к любому комбаю, пока наш папуасский друг Исайя не объяснил, что «дадикОна» переводится как «жена моя»… И такое вольное обращение русского гостя несколько смущает воинов и их жен в особенности….
Михаил, напротив, никогда не спешил повторять чужие слова, предпочитая объясняться на интернациональном и многотысячелетнем языке знаков и жестов. Удивительно, но такой способ общения Мишу почти никогда не подводил. Мы не раз становились свидетелем его «бесед» с каким-нибудь папуасом, индейцем или австралийским аборигеном, при которых оба собеседника говорили каждый на своем языке, но активно жестикулировали и, казалось, прекрасно понимали друг друга. Вероятно, правы те ученые, которые считают, что в нас на генном уровне хранятся знания о едином протоязыке, родном для любого homo sapience любой цивилизации.
Через минуту вокруг нас столпилось уже около десятка невысоких мужчин и женщин, радостно гомоня. (Хотелось верить, что радостно)… А еще спустя минут десять нас торжественно привели в деревню.
Честно говоря, сначала мы никакой деревни не увидели. И даже не потому, что в лесу уже было довольно темно. По меркам джунглей это была еще не темнота, а так… сумерки. Просто представьте себе большую поляну, примерно шестидесяти метров в диаметре, где в центре горит небольшой тусклый костерок, и еще несколько костерков поменьше разбросаны по периметру поляны. Никаких строений нет и в помине. Так…, виднеются кое-где небольшие кустики, или холмики, абсолютно естественные в таких зарослях. Кроме тех людей, которые встретили нас на подходе к деревне, никого нет. Ни детей, ни женщин, ни собак…
Вдруг вождь (а, может быть, и не вождь), но тот мужчина, который нас встретил первым, издает гортанный крик и из многочисленных холмиков, самый высокий из которых едва ли доставал нам до пояса, начинают горохом сыпаться маленькие люди. Вот их собралось человек двадцать, вот тридцать, вот сорок…. Или нам только кажется, что человечков-малышей так много?
Мы стали оглядываться по сторонам, пытаясь максимально точно запомнить свое первое впечатление от встречи с пигмеями. Интуиция – это такое замечательное чувство, которое лучше любого астролога предскажет тебе буквально в первый же момент настрой твоего собеседника или случайного знакомого и характер ваших дальнейших взаимоотношений. Что испытаешь ты? Испуг? Настороженность? Прилив адреналина? Изумление? Радость?
В этот раз большинству из нас показалось, что мы пришли к своим очень-очень-очень дальним родственникам. И пришли нежданными гостями. Испуга точно не было. Особой радости тоже. Было чувство, что длинная дорога, наконец, закончилась, что ты дошел туда, куда стремился, а встречающие тебя люди только де-юре числятся твоей родней. Ты им полностью доверяешь, но обниматься не бросишься. Или станешь это делать исключительно из чувства врожденной воспитанности. Похоже, что и пигмеи испытывали нечто подобное. Мы стояли, чуть набычившись – отряд против отряда и вынужденно улыбались. Точнее, улыбались только мы. Потому что пигмеи, отличительной особенностью которых являются острые спиленные зубы, улыбаются как-то непривычно и не очень приятно. Вы себе представляете улыбающегося волка с его белоснежными клыками? Вот и здесь так же. Сравнение, конечно, грубое и, вероятно, не совсем политкорректное, зато честное.
Что думали пигмеи, вглядываясь в наши растерянные физиономии – не знаем….
Пока длится эта вынужденная пауза взаимного привыкания, хотим рассказать, по горячим следам, как выглядели сами «дикие» люди.
Когда-то, много лет назад, похожую картину мы уже наблюдали в Ириан-Джае, в Вамене – небольшом городишке, затерявшемся в ладонях долины Балием острова Новая Гвинея. И там, и тут обнаженные люди мирно соседствовали с людьми, которые уже знали, что такое футболки, шорты, юбки и сандалии. И в том, и в другом случае, одежда эта была обветшалой и смотрелась каким-то чужеродным элементом. Каменные топоры и ножи использовались наравне с их железными собратьями, а плетеные из волокна пальм мешки были столь же популярны у хозяек, сколь и большие пластиковые тазы. Каждый из предметов привычной нам утвари, обнаруженной в племени, был уже привычным и для аборигенов. Но использовали они их не совсем так, как, скажем, наши российские женщины. Из мешка для сахара вполне могла быть состряпана майка. Пластиковое ведро, раскрашенное глиной, служило только барабаном. Столовой ложкой не ели, а ковыряли землю, в поисках полезных корешков… Ну, и так далее…
Такая смесь культур, полный винегрет во взаимодействии первобытных традиций и предметов с инородными вкраплениями нашей цивилизации стали сегодня ярким признаком любого «дикого» племени. Создается впечатление, что окружающий мир, игнорируя по большому счету такие родоплеменные сообщества, просто вбрасывает в их жизнь какие-то свои артефакты, совершенно не заботясь о том, что это будет: полиэтиленовые пакеты, плакаты с рекламой кока-колы, одноразовые шприцы, ёлочные гирлянды или испорченный радиоприемник. Безусловно, аборигены тщательно подберут всё, и методом проб и ошибок оставят для себя то, что сумеют приспособить в быту. Они с радостью заменят бусы из косточек фруктов яркими пластмассовыми побрякушками, а костяной ножик – металлическим. Они попробуют полюбить конфеты, и вообще сахар… Женщины будут носить майки с рекламой стирального порошка до тех пор, пока эти самые майки не истлеют от грязи и старости, не догадавшись ни разу их постирать, ибо само слово «стирка» для них удивительно так же, как и тысяча других понятий XXI века.
Нам кажется, что те экологические организации, которые сегодня ратуют за сохранение первозданной чистоты лесов и озер, сослужили бы человечеству большую службу, если бы взвалили на себя тяжёлое бремя надзора за культурной экологией планеты. Остановить взаимопроникновение укладов и традиций невозможно. Но можно сделать так, чтобы это сосуществование в глобальном, цивилизационном масштабе было максимально щадящим, полезным, гармоничным и уважительным.
Впрочем, это так, лирика…
Думать об этом мы обязательно будем, но уже позже, в Москве. Пока же нам предстояло договориться о мирном и полезном сосуществовании на ближайшие две недели. К чему обе стороны незамедлительно и приступили.
Ричард, посовещавшись с портерами и проводниками, начал вместе с Михаилом распаковывать подарки. Но их работа была приостановлена жестом и окриком того мужчины, который вышел к нам первым. Чуть позже мы узнаем, что его зовут Аббутель:
- Друзья! – перевели по очереди его слова пигмей-проводник, а затем уже портер из деревни Сиприануса и наш Ричард, - Мы верим, что вы пришли к нам с миром. Если вам негде жить, наше племя предоставит вам кров и защиту. Мы верим так же, что вы не причините нам зла и не будете устанавливать здесь свои порядки. Кормить мы вас будем наравне с другими членами племени, но за это вы будете работать.
- Миш, он, что совсем не понимает, кто мы такие, или притворяется? – Алексей с удивлением выслушал приветственную речь. – Может быть, как-то получится объяснить пигмеям, что мы будем снимать о них фильм, писать книгу, что это мы можем им помочь, а не они нам предоставить защиту?
- Ага! Особенно хорошо получится объяснить про книгу и фильм. Ты бы еще сказал вождю, что мы его будем снимать исключительно на DVD, а он сам вырежет при монтаже неудачные кадры…. Тогда бы пигмеи точно возражать не стали.
- Ну, ладно…. А почему не сказать, что мы просто в гости?
- А он и объяснил то же самое, только другими словами. У мудрых пигмеев гость – это родственник или знакомый, кому жить негде. Типа нас… - Миша засмеялся, - Вон, глянь, тетеньки, которые с нами пришли, уже сняли с себя платья, переоделись, так сказать, в «дачное» неглиже и уже вовсю кашеварят у дальнего костра.
Действительно, многие из наших провожатых успели разоблачиться, аккуратно завернув одежду в пальмовые листья, и щеголяли почти нагишом, прикрыв бедра какими-то старыми тряпками.
- Эй! Друг! – к Андрею через двух переводчиков обратился сам вождь, определив, видимо, по возрасту, в нем своего коллегу, - Мы сейчас будем строить вам дом.
- Спасибо, но мы…
- Петрович! Не отказывайся. – Михаил показал пальцем себе под ноги. – Смотри, вода стоит почти по щиколотку. Пока мы будем ломать хворост, или таскать листья, чтобы сделать нормальный наст для палатки, утро наступит. Давай им доверимся. Вряд ли они спят в воде. Значит, знают, как поступать в подобной ситуации.
Несколько пигмеев, самый высокий из которых едва доставал Михаилу до подмышек, присвистывая и покачивая головами, по кругу обошли каждого из нас. Затем было собрано небольшое совещание, во время которого мужчины что-то горячо обсуждали. Пока у них разгоралась дискуссия, мы с любопытством заглянули в ближайший дом-шалаш. Правда, «заглянули» - не совсем верное слово. Встав на четвереньки прямо в лужу, которая набухала на глазах возле хижины, мы вползли до половины в небольшое отверстие-вход. Тонкий луч фонарика не высветил в домике почти никаких пожитков, зато стало понятно, что основание домика – это подобие деревянного топчана, приподнятое сантиметров на десять над уровнем земли. Было боязно опираться на это изящное переплетение лиан и веток в полную силу, однако топчан не дрогнул и не развалился. Если бы мы на него улеглись, то он, вероятно, выдержал бы и вес нашего тела, но при этом в шалаше поместилась бы лишь верхняя часть туловища. Ноги, чуть ниже бедер, пришлось бы оставить «ночевать» за порогом.
Пока мы, раскорячившись, рассматривали хижину, племя приняло какое-то решение и вождь (признаемся, довольно бесцеремонно) вытянул Андрея за ботинок обратно на поляну.
Когда все опять собрались у костра, вождь знаками попросил Михаила – самого высокого из нас – лечь на землю. Центральный костер находился на небольшой возвышенности, и хоть трава вокруг него была мокрой, улечься в лужу Мише не грозило. Как только Михаил растянулся, два молодых воина быстро измерили его рост с помощью тонкой и гибкой лианы и, отбежав туда, где стояли остальные хижины, вбили в землю два колышка. Стало ясно, что нам будут строить дом, соответственно росту самого высокого гостя.
Процесс постройки оказался весьма интересным, и нас всех, кроме Вики, как-то невзначай к нему тоже очень быстро подключили.
Вначале мужчины притащили из джунглей несколько довольно толстых (толщиной с руку) ветвей и настрогали из них колья. Затем при помощи небольшого, но тяжелого пня, с прикрученной сверху палкой, колья вбили в землю. Если пигмейские хижины были в сечении круглыми, то для нас строили дом прямоугольной формы. Колышки остались торчать над землей сантиметров на двадцать. Оплетя их тонкими лианами и создав что-то вроде панцирной сетки на старой кровати, пигмеи набросали сверху «матраца» ровные и тонкие жерди, прочно связав их между собой. Помост был готов…
Тут-то нам и вспомнился стишок про Гнома, который строил домик вокруг кровати. Потому что пигмеи поступили точно так же, как выдуманный сказочный персонаж. Свистнув нам, чтобы мы следовали за ними, пигмеи побежали в лес, откуда на поляну стали втаскивать длинные палки. Поняв, что мы правильно расценили их свист, мужчины племени оставили нас на такелажных работах, а сами начали плотничать и столярничать. От палок отсекались более тонкие ветви, снималась кора, а концы их заострялись. Втыкая палку одним концом в землю, пигмеи сгибали её над помостом и укрепляли в земле с другой стороны. Через несколько минут над помостом образовался ребристый тоннель из одинаковых дугообразных жердей. К этому времени мы уже натаскали на поляну довольно внушительную кучу хвороста, которую нарубили наши проводники, и вождь показал Мише и Ричарду как нужно переплетать хворостинами жерди. Он выбрал их исключительно потому, что сам мог едва дотянуться руками до «крыши» нашего лесного домика. Оказалось, что ничего особо сложного нет. Технология та же, что и при плетении тынов (заборчиков) в наших украинских и южнорусских деревнях. «Переплетные» работы заняли еще час. Всё бы ничего, но дождь всё усиливался и усиливался, становясь промозгло-холодным.
- Всего плюс четырнадцать, - клацая зубами, проговорил наш телеоператор, который все это время не отрывался от видоискателя камеры.
Смущаясь от того, что не можем предложить пигмеям нашего способа согреться, мы быстро выпили грамм по сто джина. Помня, какая обычно реакция бывает у тех, кто генетически не приспособлен к спиртному, мы уже давно не угощали аборигенов алкоголем.
Наконец стены были готовы, и воины принесли из леса огромные куски пальмовой коры. А, может быть, это была не пальма, а какое-то иное дерево, но нам очень понравилось, как быстро и ловко с него снимается кора. Сначала делается два круговых глубоких надреза вокруг ствола (с расстоянием между надрезами около двух с половиной метров). При этом один пигмей взбирается на плечи другому. Потом молниеносным движением проводится вертикальный надрез, и кора легко соскальзывает со ствола как соскальзывает кожа с селедки в руках у опытной хозяйки. Оголив пять-шесть деревьев, пигмеи получают кровельный материал, которого достаточно для того, чтобы полностью покрыть даже такой огромный, по их меркам, дом как наш.
К слову сказать, позже мы выяснили, что в племенах пигмеев акка кора при строительстве используется крайне редко, лишь в исключительных случаях. Обычно, строя дом, жители обходятся более легким кровельным материалом – большими пальмовыми листьями.
Пока мы занимались стройкой, совсем стемнело. Пигмеи жались вокруг костров, печально и вопросительно поглядывая на нас. Особенно несчастными казались лица женщин и детей, у которых от холода уже зуб на зуб не попадал.
- Рич, проси у Аббутеля, что нам делать дальше? Мы сейчас будем дарить подарки или утром? Смотри, они уже продрогли совсем, а не уходят. Наверное, ждут чего-то….
- Ночь – время даров. Когда небо не видит, что получают его дети…
Ответ вождя был витиеватым и непонятным.
- В смысле?
- В смысле спать нам еще долго не придется. Так что рекомендую переодеться в сухое и приготовиться к длительной церемонии, - вздохнул Ричард. – Мне сказали, что после вручения даров будет церемония благодарения…
- Это что за хрень?
- А Бог его знает…
- Понятно, поспать не получится. Ладно, как говорил петух в том знаменитом анекдоте, догоняя курицу: «не догоню, хоть согреюсь»…
И мы вприпрыжку, догоняя друг друга, понеслись к новому дому, чтобы снять насквозь мокрые штаны и футболки, тихо радуясь, что на дне рюкзаков хранятся теплые и пахнущие далеким домом толстовки, махровые носки и запасные кроссовки…
Продолжение: http://www.stihi.ru/2011/10/04/3263