Какая разная она – и тишина, и Тишина. А слов безмолвен звукоряд, лишь электрический разряд терзает струны тонких вен и изоляции взамен, вдруг, снизосходит полнота и исчезает глухота…
Пусть мир твой избранен и тих, но, если ты к тому готов – увидишь музыку моих, уже сбывающихся, слов…
Не услышишь, когда я к тебе подойду – обернёшься на тень от протянутых рук. А бесчувственных фраз, обнажаясь, не ждут и молчанием жгут, вдруг очнувшийся, звук.
Тишина - к тишине – столкновение глыб... И зрачков волокно – глубь… без дна - океан… Поглощает шумы, весь поток перекрыв, нас от мира других ноль-частотный экран.
Твои плечи пропахли солнцем... Мои руки тянулись к ним... Ты секунду был незнакомцем, мой таинственный пилигрим…Чёрный вакуум привокзальный…Тёмной пропастью – тишина…Всюду символы и...фатальность, и прозрение – что волна…
И принятие, и отдача, и безмолвия – волшебство…И слова ничего не значат, если рядом плечо твоё…
А сегодня у меня дождь…И в окно уже глядит ночь…И зачем-то я молчу, но, лишь с молитвой мой порыв схож…
Мокрых листьев оглушил вздох, и всё кажется, что ты здесь…Бессловесный мой во тьме зов попадает под воды взвесь. Мир сужается ночной до удалённых смс-фраз…Жёлто-серых фонарей дрожь застывает в глубине глаз…
Побудь со мной, пока стиха не рвётся нить неумолимо, пока рука моя легка, пока зову тебя любимым. Побудь со мной, пока луна не повстречалась с чёрной тучей, пока ночная тишина не стала громкой и колючей от наплывающих обид на расстояния и сроки…Побудь со мной, пока знобит, а не морозит от упрёков…
Твоё безмолвие с моим плюсует равнодушно время и строки полнятся сомненьем и мы молчим…молчим…молчим…
Нет, я тебя не тороплю…Я для себя сейчас - загадка…Но принимаю без остатка, всё, что когда-то полюблю…В заветных складочках души уже лежат воспоминанья. Благословенное молчанье, ты, лишь, восторг не заглуши. А жесты рук – почти слова - красноречивее немного… И оставаться недотрогой, уже, утрачены права…
А дождь по листьям шелестит - быть может, так вздыхает море…И лунный свет лежит на шторе, и отражается в горсти, прохладной от летящих струй, промокшей, вплоть до устья нервов…И истощаются резервы души под звуки тонких струн…
А где-то, очень далеко, о чём-то ночью плачет море, и плач похож на тихий говор двух тополей, что под окном…
Земляничные поляны…изумрудные леса… Пальцы в соке – тёплом, пряном; колокольчиков глаза… На ладошке - спелых ягод россыпь, пробую на вкус…
Яд…тягуч, пахуч и сладок, как коктейль июльских чувств… На губах, от сока липких, оседает тихий зов основанием улыбки в обрамленье зыбком... зыбком, лишь тобой не слышных, слов…
Не пальцы твои по поверхности вен, а дождь, о тебе моросящий, приносит опять наваждения плен, забыв о покое щадящем. Теряя тебя по частям…по часам, в мозаику грёз забираю короткий… короткий… июльский роман, что жизни длиннее бывает…И бьются часы, ночь на строчки дробя, и дождь всё никак не уймется…Боюсь, что когда доживу до тебя, ты станешь опять незнакомцем…
В дыханьи ночи уловлю я нежность тихую дождей, и, вспомнив музыку твою, я назову её своей. Не к одиночеству стремясь, набросив неги мягкий шлейф,
скрывая ею страсти власть, сдаюсь ночным причудам в плен…
Ты силуэтом на окне… Ты в двух шагах от влажных рук…И я танцую в тишине, а ты стекаешь по стеклу…
Закономерны, неизбежны утраты летнего тепла. Я не хочу остаться нежной, когда исчерпаны слова. Не позову… ты не ответишь, прощаюсь так…как навсегда… А что бывает с нами летом, зимой не будет никогда… И увеличу расстоянье, в строках стирая всякий след… Я не люблю воспоминаний, в которых будущего нет…
Последние обиды октября листвою утонченною звенят… Вычеркивая дни календаря, к тебе ль я так спешу… иль от себя… Из завязи однообразных слов плету я вариантностей холсты… А пламя горьковатое костров вбирает строки, страхи и мечты…
Молчания так явственен контекст:
- Мою не нарушайте тишину…
На жёлтом - то ли символ, то ли жест… Войну вести… остаться ли в плену…
И горечь сушит горло, словно яд, и снег лежит над пеплом, как покров… А рукописи жёлтые дымят, однажды не написанных, стихов...
Она любит кофе глоток под туман, что плывёт по утрам; а он будет пьян и колюч, оттого что не рядом она. Она ещё и хороша и ещё не критично умна, но так непослушна ему и в желаниях так нескромна.
Она строит планы на вечер и очень смеётся при том, ни слова ему не сказав, что он главный герой ее грёз; обидевшись на недогадливость, может ударить зонтом, его, недоставшего с неба, лишь ей предназначенных, звёзд.
Ему, убежавшему от сумасбродств её, дальше, к чертям; решившему, что она есть производная дури и зла, однажды не хватит того, что шептала она по ночам, он даже поймёт, что она в него тенью его проросла.
Она будет близко, но он никогда не протянет руки… И он будет нужен ей, но проживёт с нею в бледных мечтах... И кофе её - под туман, не избавит её от тоски… Ему отзовётся другая, но он будет знать, что не та…