1. Скандальная слава
Есенин рук не замарал
Агиток площадным дурманом.
Но «бедным», как Демьян, не стал
И «горьким» - за рабочих раны.
Не отгорожен был от масс
Стеной кремлевской величавой,
Особняком, что резал глаз
Голодных толп, косящих «вправо».
Их много – оборотней-имен,
Кто большевизмом был прикормлен.
ГУЛАГ раскроет смысл времен:
Будь гордый человек покорен.
Ну, а тогда писаки-львы,
Ревниво ждущие объятий, -
Плевали выше головы
На «авангард» вчерашних братий.
Не представляю «горьких» или «бедных»,
Кормящих нищих босяков.
С их мест элитных и заметных –
Собак бездомных и щенков.
Есенин знал, что русским миром правят
Неутихающая скорбь и боль.
Не оттого ли стал Поэт буянить,
Что не хотел играть чужую роль?!
Мог убеждать, что даже проститутка
И бомж страны с протянутой рукой –
Достойны жалости не книжно-мутной,
А яростно кричащей и больной!
Кабак есенинский поныне вопит –
Рубаху рвет российский скандалист.
Он в водке боль за всех сирот утопит,
А завтра... выплеснет ее на белый лист!
2. Заложники эпохи
Отец с винтовкой шел на сына,
Под пули внуков шли деды.
Сергей Городецкий «Сергею Есенину»
Был у Есенина могучий оппонент.
Возглавив ЛЕФ, крушил имажинистов.
Мял Маяковского авторитет
И графоманов, и пера статистов.
А «заумь» футуризма славил бойко!
Горланил: массы в новый быт войдут,
Как гвозди из железа, с грузом стойких
Идей и формул, что не предадут.
«Гвоздил» агиткой как пустой патрон,
Заряженный в обойму пулемета.
Сейчас сказали б: синхрофазотрон
советской амплитуды и расчета.
Столкнулись лбами два призывника:
Один – псевдонародной власти гений;
В другом селилась смертная тоска
От новизны немыслимых свершений.
Язвя, сквозь зубы скрежетал «главлит»:
«Ах, балалаечник! И с песней, что забыта...
Сменивший лапти и крестьянский вид
На славу прескандального пиита».
И только под конец увидит в нем
Не «имидж», не «уклон» и не «растригу»,
А хриплых связок погребальный лом
И с горя стих подаст за «забулдыгу».
И, если б поменяться им местами, -
Есенин позже от «системы» пал –
То светлыми ответными стихами
Простил Володю и вовсю б рыдал!
3. По разные стороны...
Мать моя Родина.
Сергей Есенин
Ну, что сказать про заграницу?
Такие призрачные лица
Есенин ране не встречал.
И в спесь до чванства не впадал.
Да, пропаганда. Скверно... гадко...
Но что ж, ты сын своей страны –
Не хочешь видеть и украдкой
Той демократии «блины».
Америка полна и сыта.
И негры лучше там живут.
Но ты из своего корыта
Лишь рабство видишь, а не труд.
Мещанства вкусов не выносишь.
Что, лучше запах кабака?
Ты русской водки, драки просишь.
А без нее – тебе тоска.
Берлин, Париж... и все напрасно!
Потерянные дни, часы.
Пылал «костер рябины красной»,
Клонились к Родине весы.
Ни Гиппиус, ни Мережковский
Поэта вспять не увлекли.
Ему стал ближе Маяковский –
Не эмигрантские «врали».
А, зрея, «Миргород железный»
В американской новизне,
Принять не смог размах помпезный –
Враждебный собственной стране.
И все же ты вернулся «мачо».
Форсишь, поди английский лорд.
Твой котелок в Москве маячит,
Дурная слава все растет.
Повсюду кроешь ты буржуев:
«Земля не пахнет, ложь кругом».
Но не спасут ни Русь, ни Клюев
Поэта помраченный дом.
4. Поэт и «стойло Пегаса»
В гробу лежал ягненок – бедный отрок –
Закланный беспощадною борьбой.
В измученном лице предсмертный окрик
Всем тем, кто не помог ему рукой.
Застыла жизнь в отверзнутых устах.
В них стон от истязаний гнусной своры.
И Пушкин видел с монумента – прах
Вокруг обносят трижды те же воры,
Те прихлебатели, которых окормил
Внезапной славой солнечный повеса.
Им черный человек милее был –
Его в певце будили эти бесы!
Толкая на буянства в кабаках –
Приспешники доноса и подлога –
Богемой удушали сил размах,
Как сутенеры, кравшие у Бога.
Дегенератов не узнали б имена –
То лист прогнивший на земле осенней,
Когда б не покаянная вина
Перед Поэтом с именем ЕСЕНИН.
Playcast:
Далее: глава 3
http://www.stihi.ru/2011/10/20/692