Мне казалось, мне вечно казалось, что оголится моя любовь,
Как провод, обугливая людей на своем пути.
Что будет ей имя смертной и ангельское лицо,
Но что-то в моей программе пошло не так – и я не знаю, где мне ее найти
И куда мне идти…
И главное – для чего?
Я впервые увидел себя - комком нервов, вцепившимся в грунт.
Я корнями врастаю в асфальт, я стою в бегущей толпе.
Как письмо, что не тонет в море, неопознанный труп,
Я изо всех сил барахтался для нее одной, чтобы выжить в этой воде.
Это ль мое падение?
Это мой бунт?
Я из груди вычерпывал пальцами всю пустоту, нагло скребущую,
Но оказалось, что я – совершенно бездонный.
И чем больше пустот я вынимал наружу,
Тем более одиноко мне было, тем более становилось больно.
Я не стоял по команде «вольно»,
Вооружен, но – безоружен.
Я старался открыть себя тем, кто, не замечая, проходит мимо.
Но лишь мелочь сыпалась из моего кармана -
Я ее не собирал, в страхе пропустить твои волосы, спину…
Но ты не прошла. Я не видел тебя. И теперь уж совсем не странно,
Что я тешился самообманом
В этом воздухе винном.
Мне казалось, что все сломается и тогда - кровь мою не унять,
Она вырвется и зальет и счастливого, и страдальца.
Люди спешат вперед, проекции облаков обняв,
А я все так же врастаю в асфальт, ветвями над ними поднялся…
Я понял, как я ошибался.
Как горько я ошибался.