На фото саранки.
Каждый экспедиционный сезон начинается вроде как с чистого листа. И даже, если коллектив остается прежним, за осень-весну фактической разобщенности, работы в разном качестве и под разным начальством, меняются привычки и пристрастия. И в отряде опять надо утверждать единоначалие, определять приоритеты и ранжирование, и уже не голословно, а исходя из практической необходимости.
Сезон 1987 года начинался фактически без начальства. – Коваленко задерживался в Москве дней на десять, и мы в ожидании его выехали из Улан-Батора на северо-восток в горный массив Хэнтей, чтобы обжить лагерь и провести рекогносцировку. До места можно было добраться за день, но пока мы грузили машины, потом обедали, потом покупали книги (в магазине был новый завоз), время ушло, и к вечеру мы добрались только до истоков Керулена. В темноте, не найдя брода, заночевали прямо на берегу при двух палатках и костре. С утра пораньше я пошел искупаться и обнаружил, что Керулен у лагеря повсюду мелок, буквально по колено, и переправиться можно в любом месте, что мы и сделали после завтрака, и к вечеру уже докатили до места базирования на притоке реки Онон. От реки немного в гору, в распадке на ровной площадке поставили для начала три палатки – кухонную, для женщин и общую для Троицкого, Бахтеева и Цедена. Роман и Володя остались ночевать в своих машинах, а я на открытом воздухе под тентом.
Утром осмотрелись. Место красивейшее – долина с рекой меж невысоких, местами покрытых лесом, гор. Начало июля, но в горах еще весна, и только-только начинают распускаться цветы. Особенно красивы жарки и саранки, они как алые и оранжевые капельки там и тут проступают в траве, у реки расцвели ирисы, а по склонам цветет земляника. Поставили и мне палатку – самую высокую и светлую. В ней потом предстоит обитать и Коваленко, а пока я в этом дворце совсем один. Палатка стоит очень удачно – утром солнце из-за горы освещает вход и будит меня своим теплым прикосновением. На траве изморозь в тени и крупнейшая роса на солнце. Подъем всегда веселый – с полдюжины кукушек кукуют вперемежку, и тут уж не понять кто и когда, а потому и спросить о своем будущем не у кого.
А будущее наше до приезда Коваленко мягко скажем неопределенно. Без Коваленко номинальный начальник отряда – его помощница Галина Царева. Капитальных планов у нее нет – потому и обустраиваем лагерь, и ходим каждый день в разведочные маршруты. Коваленко – мужчина стремительный, один, два, от силы три дня на одном месте не задерживается, а тут две недели и масса незанятого народа – восемь человек, вот и появилась возможность хорошо обустроить лагерь. А тут еще и повод подкатил – начинается национальный монгольский праздник – Надом, день образования республики. Празднуется он по традиции целую неделю, и без бутылочки архи никак не обойтись. Цеден, хоть и монгол, но заводной, подговорил заводного и молодого Романа поехать в ближайший сомон за архи. Часа два они отсутствовали, и вернулись хмурые, хотя привезли мясо, молоко и … гитару, а вот архи не привезли – повсюду сухой закон. На сомон выделили всего десять бутылок архи, да и те выдаются только по бичикам дарги. Так что наш отрядный монгол в трансе – праздник и без архи!?
Лагерь обустраиваем сообща. В центре лагеря воздвигаем высокий флагшток, обложив его основание камнями. На нем укрепляем подъемный белый флаг, на котором угольком из костра рисуем эмблемы МНР и СССР, а также геологический молоток и буквы СМГЭ, что означает – советско-монгольская геологическая экспедиция. На флаг пошел вкладыш Володи. Лагерь стал обжитым и представительным – в центре флагшток, по кругу и входами к флагштоку палатки ребят. Затем кухня, обе машины (радиаторами же к центру), и кострище. Немного в стороне и ближе к лесу женская палатка.
У нас две женщины – Долинина Юната и Галина Царева. Юната (Юля) человек обстоятельный и по-женски хозяйственный, владеет всеми секретами походной кухни, и ведет себя по-женски скромно и ненавязчиво. Зато Галка стремится, как заправский мужик, быть в каждой бочке затычкой, всячески подчеркивая, что она номинальный начальник, и эмансипирована не только в правах, но и в возможностях. Это стремление тянуться за мужиками раз за разом ставит ее, а с ней и весь отряд, в трагикомические ситуации.
И вот – мы самые смелые, и женская палатка поодаль от лагеря – у самого леса. А сами девчата в ней спать опасаются, ведь на маршруте мы неоднократно наталкивались на дымящийся еще медвежий помет, и деревья попадались со следами от больших когтей, и земля во многих местах разрыта – есть здесь зверье, к ворожее не ходи. Конечно, мы ходим с молотками и стучим ими время от времени по деревьям и камням, пугаем зверя, а что как не испугается? Что для него наши молотки? Но пока страдаем мы не от зверья, а от кровососов – их здесь столько разновидностей, и в таком количестве, что зачастую сплошь покрывают штормовку. Хорошо, что она брезентовая - не прокусишь, но и ходить в жару по горам, застегнутым наглухо, очень несладко – пропитываешься потом насквозь. Вот и решаем мы организовать баньку.
Сердцем полевой баньки, является печь. Выкладывается она из окатанных валунов, должна быть достаточно массивной и с большим высоким сводом. У меня это не первая экспедиция, слыву я в отряде «народным умельцем», и меня просят сложить печь. Днем ранее Виктор с Володей и Равилем уже сложили одну печь, но наших женщин не устроило ее местоположение (просматривается из лагеря), а меня не устроили размеры – маленькая и низенькая она получилась.
И вот я выкладываю печь, впервые в жизни выкладываю, но об этом никто не знает. Более того, все думают, что я эти печи чуть ли не с детства кладу. Ребята помогают, и камни выкладываем высоким сводом, перекрываем его, но не железными прутьями, которых, к сожалению, нет, а железным ящиком, набитым камнями. Это не лучшее решение, камни не прогреваются прямым потоком тепла, но на безрыбье …. Топим печь поленьями из лиственницы, топим четыре с половиной часа – до раскаленных камней. Одновременно нагреваем паяльными лампами три сорокалитровых бидона горячей воды, а из реки приносим три бидона воды холодной. Все, можно готовить баню.
В темпе выгребаем из топки золу и головешки, сбрызгиваем внутри свода водой, и быстро натягиваем над печью и бидонами большую шестиместную палатку, а поверх палатки еще и тент, пол устилаем ветками лиственницы – баня готова.
Шестеро мужиков в предвкушении жаркой парной уже направлялись к бане, когда дорогу им преградила эмансипированная начальница: «Мы тоже хотим попариться, как следует, и потом – мы же женщины, и вы должны нам уступить!». И мы, как джентльмены, уступили в надежде, что надолго наших эмансипированных дам не хватит. Действительно, минут через тридцать из бани появилась распаренная и весьма довольная Юля: «Спасибо, ребята, прекрасный сухой пар, все косточки прогрела и помылась на славу! А Галя немножко … задержится».
Это немножко затянулось еще на час с лишним. Мы почти физически чувствовали, как остывают камни печи. Когда же часа через полтора подошла и наша очередь попариться, то печь лишь слабо огрызалась мокрым паром на попытки побрызгать ее водой. Две фляги из-под горячей и одна из под холодной воды были пусты – Царева, как оказалось, затеяла в парной масштабную постирушку. Пришлось нам смывать пот и грязь, плескаясь в мелкой и холодной речке, а потом бегать в «парную» - греться.
Все, больше мы не джентльмены, когда дело касается бани! Однако правило это нам тут же пришлось нарушить – надо было найти место и натянуть веревку для просушки выстиранного Галкиного белья. Эмансипация эмансипацией, но все-таки хоть что-то мужчины умеют делать лучше дам. Впрочем, на этом «банное дело» и приключения на Хэнтее не закончились, но об этом как-нибудь в другой раз.
Архи – монгольская водка
Сомон – небольшое поселение типа деревеньки
Бичик – разрешающий документ
Дарга - начальник