Пред Марией Магдалиной белеет в полумраке
Череп,свечка мерцает. Кто из её возлюбленных
Эта иссохшая кость, не гадает она.
Уж век-другой, погружена в раздумья.
Уснул в клепсидре песок,в миг,как увидела
И на плече ощутила касанье Его руки,
Тогда,когда на заре вскричала:"Раввуни!"
Я ж собираю сны черепа ,ибо я -это он,
Пылкий,влюбленный,мучимый страстью в саду
Под темным окном,в сомненьи,моя ли
И больше ничья тайна блаженства её.
Упоения,клятвы.Мало их вспомнится.
И только мгновение то,никак не забыть,
Когда почти что была уж в царстве небесном.
CZASZKA
Przed Mari; Magdalen; bieleje w p;;mroku
Czaszka, ;wieca dogasa. Kt;ry z jej kochank;w
Jest t; wyschni;t; ko;ci;, nie pr;buje zgadn;;.
Zostaje tak, rozmy;la wiek jeden i drugi.
Piasek usn;; w klepsydrze, poniewa; widzia;a
I czu;a na ramieniu dotyk Jego r;ki,
Wtedy kiedy o ;wicie krzykn;;a: „Rabboni!”
A ja zbieram sny czaszki, bo to ja ni; jestem,
Gwa;towny, rozkochany, cierpi;cy w ogrodach
Pod ciemnym oknem, niepewny, czy dla mnie
I dla nikogo wi;cej sekret jej rozkoszy.
Upojenia, przysi;gi. Ma;o ich pami;ta.
I tylko tamta chwila trwa, nie odwo;ana,
Kiedy prawie ;e by;a ju; po tamtej stronie.