Вечерний вился свет и нити разрывал
феодосийского тумана, крались тени,
и ароматы терпкие растений
смущали душу. По ступеням скал
к безлесным маковкам, во мхах теряя след,
проворный плющ карабкался, спадали
ручьи порожистые. Перешеек дальний
таил шум моря, близкий силуэт
хмельной азалии на каменной стене
тревожил лёгкой, трогательной тушью,
и где-то высоко рожок пастуший
всё пел беспечной молодой луне,
скользя по глади тонкого заката...
Был этот край желанный незнаком,
но открывалась в воздухе чужом
одна мелодия, забытая когда-то...
12.10.11