Ты идешь по темным улицам города, возвращаясь с прогулки. Хочется вишневого чая и еще одно фруктовое пирожное как те, которые ты сегодня попробовала в маленьком кафе в центре города. Сейчас тебе важны бытовые мелочи. Тебе нужен был уют этого кафе, эта белая чашка с чаем на таком же белом блюдце, это пирожное с белым кремом и сочными фруктами. И, конечно, собеседник. Человек, который выслушает твои проблемы. Сегодня таким человеком оказалась знакомая, с которой ты виделась раньше всего пару раз. Удивительно, но она добра настолько, что почти четыре часа слушала тебя.
Семь часов вечера. Проводив спутницу до общежития, в котором она живет, ты отправляешься домой. Пройти нужно всего одну остановку. В темноте. Одной.
Слегка ускоряешь шаг, меняя его с прогулочного на решительно-деловой. Слякоть. Дождя нет, но испарения от влажной разлагающейся травы напоминают об осеннем лесе. Сырость. Ее запах подсказывает тебе новые воспоминания – об одном из первых серьезных стихотворений, которое ты написала несколько лет назад. Тогда тоже была осень, промозглая и дождливая, и стихотворение, несмотря на явные ошибки в построении, отлично передало твои чувства. Точнее одно – чувство одиночества. Да, наверное, твое одиночество пахнет сыростью.
Навстречу тебе идут люди. Ты всматриваешься в лица мужчин, когда они проходят совсем близко. Некоторые смотрят на тебя, но большинство – нет. Все спешат по домам. Должно быть, их ждут.
А вот тебя не ждут. Стараешься не вспоминать, почему именно. Сейчас это уже не важно. Но возвращаться домой не хочется. Да и не дом это – так, временное пристанище, неуютное и чужое. Считаешь дни до того момента, как наконец сможешь уехать отсюда, вернуться туда, где выросла, где ждут люди, которым ты нужна. Они любят тебя со всеми твоими заморочками и недостатками. Еще немного и ты начнешь думать, что это и есть настоящая любовь.
Но пока тебе нужно дойти до квартиры, ключи от которой ты неосознанно сжимаешь в правом кармане пальто.
Каблуки осенних полусапожек стучат по асфальту. Проходишь мимо остановки. Люди стоят, ждут автобус. Рядом с каждым – тень. Тени замерли. А твоя тень плывет, движется. Вперед.
Она тебе даже нравится: сегодня, с рюкзаком и в шапочке, тень выглядит мило. Но о своем собственном отражении в зеркале ты бы так не сказала. У отражения есть лицо – измученное и бледное, с синевой под глазами и потрескавшейся нижней губой. Твое лицо. Жалеешь, что не можешь стать тенью. Хотя, как посмотреть. В некоторых аспектах ты уже тень.
Почти дошла. Вот твоя остановка, виден дом, в котором ты живешь уже шесть месяцев. А холод не хочет тебя отпускать: держит за руку, исцарапанную кошкой, впился в твои губы…
Впился в губы. Холодный поцелуй, леденящие объятия… Пусть лучше так, чем лживая теплота и краткосрочная вспышка в сердце.
Мысленно попрощавшись с холодом, ты направляешься к дому, понимая, что через мгновение окажешься в темном подъезде со скрипящим лифтом, которым ты ни разу не пользовалась; поднимешься на второй этаж, повернешь направо и пройдешь шесть метров по неосвещенному коридору бывшей советской общаги; достанешь из кармана ключ, впитавший тепло твоей руки и, с трудом нащупав замочную скважину, откроешь дверь, чтобы оказаться наедине с собой и своим одиночеством. Там внутри нет никого, кроме кошки, гоняющейся за собственным хвостом. Нет лиц людей, нет холода, нет чужих теней. Только одиночество.
Выбора у тебя нет. Ты огибаешь дом, чтобы пройти к подъезду, и на тропинке под балконами замечаешь белый прямоугольник кирпича. Не знаешь, то ли радоваться, то ли огорчаться тому, что он упал не на твою голову.
Вот и подъезд. Какой-то парень услужливо придерживает дверь, пропуская тебя вперед, а потом с сожалением вызывает лифт, глядя, как ты поднимаешься по лестнице. Но тебе все равно, ты даже не посмотрела ему в лицо. Скоро тебя здесь не будет, и все, кто находится в этом доме, не связаны с твоей дальнейшей жизнью.
Заходишь в коридор второго этажа. Странно, горит свет. К сожалению, это не знак светлого будущего. Всего лишь кто-то раскошелился на лампочку.
Открываешь дверь квартиры, включаешь свет в прихожей. Все-таки, лицо человека здесь есть. В зеркале.