Бухарест друзьям понравился: красивый, чистый, современный европейский город. Он их просто удивил: идешь в кинотеатр, берешь билет, заходишь, садишься, запоминаешь кадры первые и смотри хоть два, хоть три часа. Кинофильмы шли не по строго регламентированному времени. Устал – выходи, никто на тебя не шикает. Все это было в первые послевоенные годы. На каждом перекрестке стояли жаровни, на которых поджаривали то ли молодую кукурузу, то ли ещё что-то съестное. Города румынские жили богато и шумно, а деревни, как показалось нашим друзьям, влачили нищенское существование.
В Бухаресте они решили спустить все остатки фронтовых финансовых запасов. А спускать было что: как только выбили немцев из города, капитан Потехин решил разыскать где-то в Вене подходящий для себя чемодан, чтоб собрать в одном месте немудреный солдатский скарб, который валялся в танке. Чемодан, который он приобрел в Нижнем Тагиле в сорок четвертом году, куда он откомандировывался за танками, сгорел под Будапештом в одной из неудачных атак вместе с танком.
Как только окончился бой за Вену, Потехин вместе со своим заряжающим отправился в здание, в котором размещались немецкие офицеры, работавшие на военном заводе по производству и ремонту танков для фронта. Как оказалось, господа офицеры поспешно бежали, прихватив самое необходимое, а чемоданы с личным имуществом, даже выходные мундиры остались в шкафах. Войдя в первую же комнату и открыв шкаф, Потехин обнаружил то, что искал: объемистый дерматиновый чемодан. Открыв его и обнаружив в нем офицерское белье, мундир и полчемодана немецких марок, Потехин начал выбрасывать марки на пол. Но пожилой, бывалый солдат из Смоленщины Николай Безруков остановил его:
-Негоже это делать, - произнес тихо он, - через пять-семь дней марки в ход пойдут. А тут их вона гляди сколько. – И начал обратно марки в чемодан загружать.
Так и случилось: через несколько дней марки в ход пошли, и Потехин сердечно благодарил старого солдата за мудрый совет.
Было что тратить в ресторанах нашим танкистам. Жилье нашли в одной из гостиниц в центре города. И, чтобы быть рядом, устроились в одном большом, но уютном номере всей четверкой.
Первая ночь в Бухаресте прошла спокойно.
На другой день друзья решили познакомиться с городом. Уселись в первый попавшийся трамвай, отправились в самый центр. На одной из первых остановок в вагон вошел высокий майор. Увидев друзей - танкистов, воскликнул:
-Привет, славяне! Могу по дешевке продать секрет: недалеко за углом, на площади, маршал Толбухин вручает орден Победы румынскому королю Михаю. Я только оттуда. Но у меня срочное задание, а вам рекомендую, не пожалеете. Спешите.
Поблагодарив майора, друзья сорвались с мест и устремились на площадь. Поработав локтями, танкисты пробились поближе к трибуне, на которой находились устроители торжества.
Но они малость опоздали: маршал Толбухин орден Победы Михаю уже вручил, и король через переводчика произносил речь. Рядом с ним стояла его мать, королева Мария. Король выглядел весьма импозантно. Широкая золотистого цвета лента через плечо украшала его.
-По - моему, ему не более двадцати пяти, как мне сегодня, - прошептал Потехин.
Они внимательно слушали переводчика, что называется, живьем смотрели на факт исторического значения. Об этом событии завтра будет напечатано во всех газетах мира. Из уст переводчика они узнали, что король получил от Советского правительства легковую машину, личный самолет и многое другое. В знак благодарности король объявил: два дня два ресторана будут обслуживать господ советских офицеров бесплатно. Этот факт, конечно, обрадовал друзей-танкистов. Шутка ли: король лично угощает победителей! Король, наверное, знал, что в это время в Бухаресте находилось очень мало войск 3-го Украинского фронта. Войска все еще находились там, где их застал последний залп второй мировой. А в Бухаресте располагался небольшой гарнизон, комендатура, персонал Союзной контрольной комиссии во главе с генералом Сусайковым, да случайные командировочные вроде наших героев.
Недолго думая, друзья танкисты после окончания митинга направились в один из ресторанов, названных королем, находящийся на площади, недалеко от королевского дворца. Вся эта процедура королевского угощения была хорошо продумана и организована королевской свитой или специальной службой двора. Закуски, спиртное – на выбор.
Официантки, как оказалось, все русские беженки из первой волны эмиграции после Октябрьской революции, которые осели в Румынии и пустили корни на румынской земле. Было весело, в меру шумно, кормили очень вкусно.
Заиграл оркестр, появились танцующие пары, грянул вальс.
Среди присутствующих на празднике было немало и штатских лиц, приглашенных, по-видимому, королевской канцелярией. Наши герои, усевшиеся за одним столом, тоже пошли вальсировать, все, кроме Потехина.
Он давно поглядывал на прелестную блондинку в не менее прелестном голубом платье. Ее слегка вздернутый носик очаровал его. Он не спускал с нее глаз. Принял ее за нашу связистку или работницу госпиталя. И, когда оркестр заиграл аргентинское танго, удержать себя Потехин уже не смог. Привычным движением под ремнем расправив гимнастерку, он решительно подошел к столу, за которым сидела его избранница, и, как положено по этикету, поклонившись девушке, испросил ее разрешения на танец. Она посмотрела вопросительно на сидящего рядом пожилого мужчину в штатском.
-Иди, иди танцуй. Господину офицеру нельзя отказывать, – пробасил тот в ответ.
И девушка подала Потехину свою узкую руку. Но он подумал, что попал впросак, что этот пожилой мужчина является ее мужем.
-Прошу меня извинить, - начал извиняться Потехин, - я не знал, что это ваш муж.
-Это мой отец, - смущенно ответила девушка.
И между ними завязался разговор.
-А я принял вас за русскую девушку – офицера связиста или медработника нашего госпиталя.
-Да, я – русская, только не ваша. Я родилась здесь, в Румынии. Наша семья уехала из Орла, точнее – бежала в 1918 году.
Танцевала она замечательно. Стройная, гибкая, как тростинка, она легко угадывала все его намерения в танце и безошибочно их выполняла. А Потехин, как мы уже знаем, был большим мастером. Эта пара явно выделялась из всех танцующих пар грациозностью и красотой движений, и многие с любопытством и одобрением наблюдали за ними. Они явно симпатизировали друг другу и незадолго до окончания танго познакомились. Ее звали Наташей.
-Наташа, позвольте мне ангажировать вас еще на один танец.
-С удовольствием, только разрешите мне познакомить вас со своими родителями. Согласны?
-С большим удовольствием, – ответил Потехин.
Она раскованно и смело представила Потехина своим родным:
-Это Слава, офицер Советских войск, танкист. Он очень хорошо танцует и наверно хороший человек, - восторженно прощебетала Наташа, немного смутилась своей смелости, но продолжала, - а это мои родители.
-Александр Сергеевич Воронин, - представился отец Наташи и крепко пожал руку Потехина.
-Мария Алексеевна, - представилась мать Наташи и тоже протянула свою белую руку.
Потехин поклонился и поцеловал ее руку. Он удивился, как легко и свободно все это произошло. Ведь целовать женщине руку Советская власть отучила мужчин давно и, казалось, навсегда. Это считалось дурной буржуазной привычкой. Значит от старой России еще кое-что осталось, мелькнула мысль в голове Потехина.
-Так вы на Брянщине родились, выходит мы с вами без малого земляки, - заговорил отец Наташи, - как давно мы там не были. Ах, Россия-Россия, дорогая моя Орловщина, - мечтательно проговорил Александр Сергеевич. Голос его чуть дрогнул, а в глазах, как показалось Потехину, сверкнула слеза. – Поклонитесь за нас и Брянску, и Орлу, когда на Родину приедете. Если бы знали, как тяжело без нее жить. Недаром поется: «Человек без Родины – что соловей без песни».
Он долго расспрашивал Потехина о жизни в России. Но что мог Потехин рассказать этому хорошему русскому человеку? Правду сказать он не мог, а лгать не хотелось. И разговор получился сухим и неинтересным. Александр Сергеевич понимал, конечно, затруднительное положение Потехина и вопросов о России больше ему не задавал. Выручила собеседников Наташа:
-Папа, я хочу танцевать. Не задавай, пожалуйста, больше Славе вопросов.
-Я не против. Пожалуйста, молодежь, танцуйте, - ответил отец, и Наташа взяла Потехина за руку и потащила его в круг.
Закончился фокстрот, и Потехин с Наташей вышли на улицу подышать свежим воздухом и остудиться. Солнце катилось к закату. Сиреневый горизонт обещал и на завтра жаркую погоду. На улице уже было много изрядно подвыпивших офицеров.
На площади перед королевской резиденцией появился королевский фаэтон, запряженный на шесть лошадей гуськом, по две лошади в паре, с форейтором на облучке. Трое подвыпивших офицеров, шатаясь, побрели к карете. Один из них бросился наперерез экипажу, схватил первую пару лошадей под уздцы. Экипаж остановился, второй пьяный согнал форейтора с его рабочего места и взял бразды правления экипажем в свои руки. А третий пьяный, не долго думая, забрался к фрейлинам в экипаж…
Но покуражиться друзьям пришлось недолго. Присутствующий тут же гарнизонный патруль комендатуры препроводил любителей острых ощущений в комендатуру.
Так плачевно закончился для этой троицы королевский ужин.
Что дальше произошло с этими «шутниками», автору этих строк неизвестно. Но всем известно, что «отец народов» такие шутки не любил, тем более, что произошел этот курьез на уровне межгосударственных отношений. Но количество любителей Бахуса возрастало.
А королевский ужин продолжался.
Над Бухарестом зажглись редкие, но яркие звезды. Воздух стал чуть свежее, духота однако чувствовалась и ночью. А ресторан гудел. Раздавались застольные песни, больше фронтовые, перебивающие друг друга. Но танцы продолжались. В конце очередного танца Наташа обратилась к Потехину и, слегка смутившись, сказала:
-У меня есть одно хорошее предложение: мне это предложение нравится, но я боюсь получить отказ. Дело в том, что я с большим трудом вчера через добрых знакомых достала билет на концерт нашего общего знакомого, великого певца Петра Лещенко. Моя лучшая подруга заболела. Учитывая это обстоятельство, я решила: в знак сердечной признательности за чудесный вечер, который вы мне сегодня подарили, за удовольствие танцевать весь вечер с вами, разрешите пригласить вас на этот концерт.
-Я с удовольствием принимаю ваше предложение, Наташа, – и по окончании танго они подошли к ее родным, которые уже собирались уходить домой.
-Мы рады были с вами познакомиться, Слава, - начал Наташин отец, - кланяйтесь Брянщине, Орловщине, всей нашей матушке-России, готовы бы поехать с вами, но… - он замялся и крепко пожал руку Потехина. - Но если долго задержитесь в Бухаресте, заходите к нам, будем рады вас видеть, вот вам моя визитная карточка.
-До свидания, Слава! Вы нам очень понравились, - мило улыбаясь, сказала Мария Алексеевна и протянула Потехину руку, которую тот, низко поклонившись, поцеловал.
-Папа, я пригласила Славу на концерт Петра Лещенко, который состоится завтра в 18.00 в оперном театре, билет Зины не должен пропадать, - вступила в разговор Наташа.
-Конечно, конечно, Наташа, ты правильно поступила.
-До завтра, Слава. Встречаемся завтра в 17.30 у театра, - закончила Наташа и дружески помахала Потехину рукой. Раскланявшись, они покинули ресторан. Проводив своих новых знакомых, Потехин присоединился к своим друзьям. Вскоре и они отправились восвояси, в свою гостиницу.
В 17.00 следующего дня Потехин был уже возле оперного театра. Ночью он долго не мог уснуть: Наташа произвела на него сильное впечатление. Красивая, стройная, нежная, умная – она заполонила все его существо, вспоминалась ее чарующая улыбка, и как заливисто она смеялась, и как нежно смотрела ему в глаза во время танцев. Одним словом – любовь с первого взгляда.
Но он понимал, конечно, что несмотря на то, что он полюбил Наташу, и, по-видимому, она его тоже, у них семья вряд ли получится. Он – офицер Советской армии, а она – белоэмигрантка. Партийное бюро, вездесущий «смерш» взяли бы его за бока тут же, если бы он вздумал на ней жениться. Задумчивость его прервал волевой мужской голос:
-Привет, капитан. Не узнаешь?
Перед ним стоял капитан, которого он вчера встречал на «королевском» ужине в ресторане в форме летчика, но сейчас он был в штатском.
-Ну, узнал? Или с перепоя память отшибло?
-Узнал, конечно. Привет, капитан, – и Потехин протянул ему руку.
-Здорово мы вчера погуляли, король раскошелился. Слушай, а что это за девушка, с которой ты вчера так лихо отплясывал? Просто красавица. Но, как я понял, это не нашего поля ягода.
-Да, ты прав, хороша Маша да не наша. Она из местных, а я здесь проездом на Москву.
-Наверно белоэмигрантка? Я видел, как ты вчера лихо расшаркивался перед ее предками, как галантно целовал руку ее маме. Ты меня, старик, удивил. Это надо же – целовать руку белоэмигрантке. А ты сам-то случайно не из белой кости?
-Слушай, капитан, пошел бы ты… ты мне не интересен, проходи, не то – схлопочешь.
-Ты, капитан, нос не задирай, а не то может случиться, что до места назначения не доедешь, понял? Я – работник органов НКВД, - и показал удостоверение, - а с этой красавицей связь немедля порви. Я тебя на дне моря найду, танкист, понял? Запомни наш разговор, капитан, – и удалился в сторону театра, тоже, видимо, спешил на концерт.
Настроение Потехину он испортил основательно. Разволновавшись, он забыл немного о Наташе.
-Здравствуйте, Слава! – Потехин круто развернулся и увидел перед собой улыбающуюся Наташу, протягивающую ему нежную руку.
-По вашему лицу вижу, что вы чем-то огорчены, расстроены. Может, что случилось?
-Ничего, Наташенька, не случилось. Я просто размечтался.
-Рада, если так. По времени нам пора на концерт.
И вот они сидят на концерте в большом зале оперного театра. Зал набит до отказа, что называется под завязку. Петра Лещенко вживую он видел впервые, хотя пластинки его доводилось несколько раз слушать, что называется из-под полы, так как официально в Советском Союзе он был запрещен. Голос его на пластинке запомнился более сочным, красивым, чем голос живого Лещенко. Он выглядел сутуловатым, уставшим от жизни человеком.
Но все равно его песни «Журавли», «Чубчик», «На Кавказе есть гора», «У самовара я и моя Маша» и другие шли на бис. Высокие ноты он старался выполнять вполголоса. Во втором отделении концерта выступала его жена Белоусова-Лещенко, актриса одного из одесских театров, которую взял Лещенко в жены, возвратясь в Одессу вместе с войсками оккупантов. У нее был красивый тембр голоса, она была очень хороша собой, аккомпанировала себе на аккордеоне. И тоже пользовалась большим успехом у зрителей. Но исполняя песню «Тоска по Родине», она натурально заплакала. Петь пела, но по щекам текли предательские слезы. Это потрясло зрителей. Да это и легко понять: муж – согбенный старик, хотя и талантливый, жизнь его уже на исходе. Концертную деятельность его румынские власти постоянно тормозили.
После этого концерта, где-то под конец сорок пятого года, Петра Лещенко румынские власти, по указке из Кремля, запретили совсем. И Петра Лещенко, как рассказывали очевидцы, видели около солдатских кухонь с солдатским котелком. Солдаты и офицеры Советских войск любили его и, как могли, помогали ему.
Концерт закончился с большим успехом. Восторженные зрители, стоя, долго аплодировали своему знаменитому земляку и его очаровательной жене.
Потехин с Наташей вышли на улицу. Духота немного поубавилась, и звезды, как пушистые цыплята, заполонили весь небесный луг. Наташа взяла Потехина под руку.
-Спасибо, Наташенька, за концерт. Он был превосходен, - нарушил затянувшуюся паузу Потехин.
-Мне концерт тоже понравился, - ответила Наташа, - но ваши мысли, Слава, уже в Москве. Небось к жене спешите? – задала Потехину вопрос и грустно улыбнулась Наташа.
-Моя жена, Наташенька, еще не рождена и теща еще в девках ходит, как говорят у нас на Руси, - отшутился Потехин.
-Так вы еще не женаты? – скрывая радость, прощебетала Наташа.
-Я – старый холостяк, Наташенька, которого, как у нас на Брянщине говорят, женить можно только дубиной, - отшучивался снова Потехин.
-Как бы я хотела поехать вместе с вами в Россию, на родину моих предков. Мне о ней много рассказывал мой отец и мать тоже. Я много читала русских писателей – классиков русской литературы: Тургенева, Лескова, Льва Толстого, Лермонтова, Пушкина, в них я просто влюблена, а живу, как видите, на чужой земле. О России узнаю и хорошее, и плохое только от родителей и от знакомых, которым удалось побывать в России.
-И что вы о России знаете? Расскажите мне. Мне интересно знать, что говорят о моей Родине за ее границами.
-А вы меня не арестуете, если мой рассказ вам не понравится?
-Да что вы, Наташенька! За кого вы меня принимаете? А я подумал, что мы с вами добрые друзья.
-Не обижайтесь, Слава, я верю вам. Вы мне очень понравились как человек, но отец предупреждал меня, чтобы я в разговоре с вами язык особенно не развязывала. А о России у нас говорят самое разное: что крестьян у вас в колхозы загоняют силой, что они работают много и тяжело, а за труд свой почти ничего не получают, что за критику ваших вождей смелых людей сажают на пятнадцать - двадцать лет, ну и так далее. Может это все враки, не знаю. Об этом часто раньше говорили и по радио, а сейчас по радио говорят совсем другое: что русские – это освободители народов Европы, что Сталин – отец всех народов, что именно он спасает народы Европы от коричневой чумы, освободил и наш румынский народ от нашего диктатора Антонеску. Принес свободу румынскому народу. А сейчас многих из тех, кто выступает против России и против Сталина, арестовали, и о них давно ничего не слышно. Вот, примерно, то, что я знаю о России, о Советском Союзе, но, по-моему, все это враки. Я же вижу, какие добрые все ваши русские, советские. Вы на меня не обиделись, Слава?
-Да что вы, Наташенька! Конечно же, нет. Не будем говорить о политике. Политика – нечистое дело, Наташа, не будем обсуждать вождей ни ваших, ни наших. Договорились?
И Потехин повернул Наташу лицом к себе и слегка ее обнял и прижал к себе. Что он мог ей сказать, если она правду о России знала больше, чем знал о ней сам Потехин. Наташа всем телом прижалась к нему.
-Слава! – вскрикнула Наташа, - звезда падает, задумай срочно желание.
-Где, где? – отозвался Потехин, шаря глазами в небе.
-Эх, ты, ничего не задумал, да?
-Да я звезду не нашел.
-А я задумала…
-И что же ты задумала?
-Задумала я, Слава, очень хорошее желание, но ничего из этого желания не получится, не судьба. Во исполнение этого желания моего, я прошу вас, Слава, поцелуйте меня, - и замялась, глядя Потехину в глаза. И губы их слились в долгом страстном поцелуе. И после этого поцелуя, наверно, минут десять они долго страстно целовались, прерывая поцелуй на короткое время, чтобы опомниться от нахлынувшей на них страсти.
-Ой, Слава, хватит нам целоваться. Уже губам больно. Боюсь, что родные по губам догадаются, чем мы с тобой занимались. Ну и пусть узнают, - и сама начала страстно целовать Потехина. Взглянув на часы, воскликнула: - ой, Слава, уже поздно, родители будут беспокоиться. Доедем в трамвае, тут недалеко.
Подошли к трамвайной остановке, только сели на скамейку, как тут же подошла ее «десятка», и они вскочили в вагон. Народу в трамвае было много, и Наташа прижалась к Потехину, не скрывая к нему своих чувств.
-Вот мы и дома, - и когда вагон остановился, они вышли. – Осталось нам прошагать метров триста – и мой дом. Ты, Слава, иди домой, тут я сама дойду.
-Нет, Наташенька, так не пойдет, я доведу тебя до самых твоих дверей.
По дороге к дому они опять начали страстно целоваться. Подошли к дому.
-Вот это и есть моя хатка, - говорит Наташа, показывая Потехину двухэтажный коттедж.
-Ничего себе хатка, я бы не против поселиться в этой хатке, - пошутил Потехин.
-Это, Слава, вполне возможно. Целый этаж отец бы выделил нам. Но это невыполнимо: ты на службе в другой стране, а я для тебя – иностранка. Ах, Слава, как это больно и обидно. Ты не представляешь, как мне будет больно, когда ты уедешь.
-Я люблю тебя, Наташа, очень люблю, - признался ей Потехин.
-Слава, я тоже тебя очень, очень люблю. Полюбила впервые, хотя я замужем уже побывала.
Вышла замуж за румынского офицера, человека недалекого, но амбициозного. Я его совершенно не любила, на этот шаг пошла по настоянию родителей. Он ушел с немцами. Как видишь, я уже соломенная вдовушка. Ты меня, наверное, разлюбишь, но я обязана была сказать тебе все без утайки. Да, Слава, я забыла тебе сказать: завтра мы уходим всей семьей в гости к нашим русским землякам. Но я откажусь. Скажу, что ты меня пригласил в кино, и что я дала свое согласие. Может, поступаю неправильно, но я хочу больше побыть рядом с любимым человеком.
-Спасибо, что откровенно все рассказала о себе.
-Слава, давай завтра встретимся в 16.00 на трамвайной остановке, где мы только что сошли. Поцелуй меня на прощанье.
Расцеловавшись, они разошлись.