И сидеть на втором этаже , как в последний раз,
Проклинать тебя и немое вероисповедание.
По безоружным щекам гулко течет отчаянье,
И в фокусе глаза мелькает иконостас.
Я несмело смотрю: твои вены-молитвенник, Спас
На блаженной крови. Я - под вечным запретом, страсть.
И мне только явка с повинной, разве что покаяние.
Для меня как кара небесная - Ваше молчание.
И я кладу на алтарь безбожный чужую Библию.
Я не верю в Тебя, сколько можно, умоляю, покинь меня!
Я плевала на чертову церковь, на Господа, имя чье
Повторяют в часы обречения. Я же молчу.
Я просила тебя помогать, на что ты - не хочу.
А теперь без подачек небесных не менее сильная.
Я кричала тебе, только вспомни, тебя просила я,
А ты насмехался. Проблемы - тебе к врачу.
Я твой верный апостол, слуга, беззащитный раб,
Согревала, кормила, лелеяла. Нежно парчу
Принимала с твоих колыбельных. Но ты ведь - слаб
Тебе нужно быть единоличником, чертов парад.
И я изгнана, изгнана с рая, величества снаб,
И, Ваше Величество, сноб, я уже не кричу.
Просто лик твой, подобно иконам, я не ищу.
А меланхолия - лично моя картина
И привычна ремарка - да бог с тобой, я не лечу.
Но ведь так одиноко лежать безо всех в перине.
Мои стены не помнят тебя, не слышат. Принят
В эту бойню без правил. Сейчас, я круги дочерчу
На полях, возведу для тебя твою личную Аргентину.
А потом подавлюсь своим горлом, тебя уличу,
Наизусть весь молитвослов без запин прочту,
И всю связь перережу с тобою, как пуповину.