Во время очередного острого приступа язвы, Потехину послышался голос комбрига их гвардейской ударной армии. Похороненный в центре Будапешта, комбриг в своей характерной манере распекал их перед строем танкового, «железного» батальона «оленей»:
-... Вашу мать! Гвардейцы хреновы! Это надо же: три дня не можете взять раздолбанную кирху и какой-то паршивый городишко! И кто? – боги войны! Там сидят, обоср…ись, какие-то фолькштурмы и бюргеры, а вы мне тут заливаете: «тигры» окопались! Четыре года протопали, соседи уже в Будапеште, а вы? Все. Достали! Либо вы завтра к десяти докладываете из этой обшарпанной кирхи о взятии городка, либо каждого четвертого я отправлю во второй эшелон сортиры драить пленным. Первому, кто прорвется на площадь, сам, лично отдам свою Звезду Героя!
Он ткнул в распахнутую шинель, сел в эмку и, сопровождаемый мотоциклистом, рванул в сторону Будапешта.
Комбат собрал всех офицеров в какой-то полуразвалившейся ферме. Он был решителен и сосредоточен:
-Полковник прав, товарищи офицеры. Мы здесь застряли. Понимаю, конец войны, бережем солдат. Две атаки проср….и. Треть танков сгорело. Хоть одна польза - выявили систему огня. Идея такая: комроты-1 с оставшимся танком идет по дну оврага. О минах и прочем сам позаботься. Возьми всех саперов.
Комроты-2 подтянется со своими двумя танками по леску. Там чисто. Выйдете как раз к оврагу. Правда, придется идти по-нахалке. Это как раз для тебя, комроты-2.
Ну, а я, с шестью танками и двумя СУ-шками попру в лоб. Они всё бросят на меня, поджарят немного, но вы успеете зацепиться за дома. Меня не выручать – если зацепитесь, то сразу по их тылам. Сами знаете, если они увидят вас за спиной, разбегутся…
Пробираясь по крутому склону вдоль оврага, Потехин видел, как загорелся и сразу взорвался танк комбата; как накрыло минами СУ-шки; как комроты-3 после того, как у него разорвало собственным снарядом ствол пушки, пошел на таран выползающего из укрытия «тигра» и вполз на него, как рысь на холку хищника. Видел, как упрямо ползли остатки обреченного танкового батальона по полю, вызывая весь огонь на себя. Потехин успел вовремя подстрелить мальчика-фолькштурмиста с фаустпатроном, и уже на самом выходе из оврага, почти у самой стены, как потом оказалось, местной школы, старика в очках с двумя тяжелыми гранатами.
Ровно в восемь часов утра Потехин выскочил из оврага к ближайшей улице и едва не протаранил единственный уцелевший танк комроты-2, который все-таки первым проскочил на узкую улочку, ведущую прямо к кирхе.
Над тем, что потом произошло, смеялась вся танковая бригада. Когда танк комроты-2 уже подъезжал к центральной площади, стараясь не пропустить вперед танк Потехина, ему навстречу выскочил ничего не подозревающий немецкий «фердинанд» и ткнулся пушкой в башню Т-34–ки. В стволе танка снаряда не было, и экипаж без команды мгновенно выскочил во все люки и свалился прямо на землю. Немного погодя подняли головы и увидели, что экипаж «фердинанда» также выскочил из самоходки и залег на обочине. Через мгновение оба экипажа кинулись в свои машины. Комроты-2 был чуточку быстрей, и снаряд прошил «фердинанда» насквозь, вызвав детонацию боезапаса. Взрыв очистил улицу.
Потехин настолько был поражен увиденным, что слишком поздно кинулся за рванувшим к кирхе комроты-2…
Когда в полдень прибывший комбриг прикреплял к гимнастерке счастливого комроты-2 Звезду Героя, Потехин не мог сдержаться и рассмеялся на всю площадь, вызвав недоуменный взгляд полковника.
После обмывки Звезды комроты-2 и ордена Отечественной войны у Потехина уже вся бригада знала об этой истории, да ещё разукрашенной подробностями самим комроты-2.
Правда, к тому времени комбриг, еще не зная о присвоении ему звания генерала, уже лежал без сознания в госпитале...
* * *
Уже потом, когда молодой и настырный редактор, собрат по перу и товарищ по новым, литературным боям местного значения, принес на последнюю вычитку набранную рукопись и весь день «доставал» его с выбором названия для первой повести, Потехин не выдержал и твердо, как приказал, решил:
«Воспоминания солдата».
* * *
А наутро его не стало.