***

И время летит, а ей хочется спать.
А больше – развеяться прахом нетленным.
Она рождена, чтоб себя убивать,
И вдруг испариться, оставшись в забвенье.

И черкает ручкой. Зеленый пьет чай.
Стихи на салфетках, а проза – лишь в мыслях.
Она никогда не умела молчать,
И бить на удачу: рефлексы зависли.

Сентябрь, декабрь, июнь или март –
Слились месяца под полуночным небом.
Сама для себя – господин Бонапарт,
Военные действия: сбегать за хлебом.

И все-таки, кажется, это лишь сон.
Реальность, увольте, такой не бывает.
Но сколько не щиплет себя – все не то.
Глаза не закрыты. Она застывает.

И сердце – горячее, словно огонь,
А руки чисты, да и мысли в порядке.
И бледная лоб закрывает ладонь.
Пожалуй, она растеряла всю хватку.

Когда-нибудь вырастет. Станет как все.
И паспорт не будут просить и в табачном.
Закрутится, как хомячок в колесе,
Забудутся мысли о темном и мрачном.

Пока же – поет, разливаясь, душа.
И детство, кажись, до конца не исчезло.
Салфетку исчеркает ручка, шурша.
И холодно в мыслях. Но это полезно.